Престиж

Она передала мне тарелку с ломтиками говядины. За едой мы поддерживали вежливую беседу, Кейт задавала вопросы о газете, о моей карьере, о том, где я живу, и так далее. Меня все еще немного отпугивал ее титул, он создавал между нами невидимую преграду, но чем дальше, тем непринужденнее становилось наше общение. В ее поведении сквозила настороженность, почти нервозность, и, слушая меня, она то и дело отводила глаза и оглядывалась. Я решил, что это не признак отсутствия интереса, а просто свойство ее натуры. У нее, например, дрожали руки, когда она брала что-нибудь со стола. Выждав немного для приличия, я попросил ее рассказать о себе, и она поведала, что этот дом принадлежит их роду более трех столетий. Почти вся долина входит в состав поместья, а земля сдается в аренду фермерам. Ее отец носит графский титул, но обосновался за пределами Англии. Мать умерла, из близкой родни осталась только старшая сестра, которая с мужем и детьми проживает в Бристоле.

Вплоть до Второй мировой войны в доме держали немногочисленную прислугу и сохраняли семейный уклад. Потом министерство обороны реквизировало большую часть комнат и разместило в них региональный штаб транспортного управления Королевских военно-воздушных сил. Тогда-то семья и переместилась в восточный флигель, который так или иначе всегда был самой любимой частью дома. После войны Королевские ВВС отбыли восвояси, и освободившиеся помещения занял Совет графства Дербишир. Что же касается нынешних арендаторов (как называла их Кейт), то они вселились сюда в 1980 году. Поначалу ее родители были обеспокоены соседством американской религиозной секты — о сектантах чего только не говорят, — но семья нуждалась в средствах, да и устроилось все наилучшим образом. Занятия в Церкви проходили без всякого шума, сектанты оказались людьми вежливыми и приятными в общении, так что в последнее время ни Кейт, ни жители деревни не задумывались о том, чего можно ожидать — или опасаться — от новых соседей.

Мы закончили ленч, и миссис Мэйкин подала кофе. Тут я решился:

— Значит, билокация священника, ради которой я сюда приехал, — не более чем выдумка?

— И да, и нет. Служители этого культа не скрывают, что в основе их учения лежат слова духовного лидера. Отец Франклин — стигматик, к тому же считается, что у него есть способность к билокации, но этого не разу не подтвердили сторонние наблюдатели — во всяком случае, в контролируемых условиях.

— И все-таки: это выдумка или нет?

— Даже не знаю. Свидетельницей последнего эпизода стала одна женщина, местный врач, которая зачем-то дала интервью дешевой газетенке, и журналисты раздули целую историю. Я узнала об этом буквально на днях, когда ходила в деревню. Не понимаю, как можно этому верить, ведь глава секты отбывает срок заключения в Америке, верно?

— Но если такой случай действительно имел место, это тем более любопытно.

— Это, скорее, подозрительно. Ну, например, откуда доктору Эллис известно, как выглядит священник? Выходит, она поверила на слово одной из сектанток.

— Но из вашего письма следовало, что это чистая правда.

— Я же сказала: мне важно было встретиться с вами. А то, что он питает страсть к билокации, — грех не воспользоваться таким совпадением.

Она рассмеялась — так обычно смеются, когда ожидают, что собеседник оценит удачную шутку. Я понятия не имел, к чему она клонит.

— Разве нельзя было просто позвонить в редакцию? — спросил я. — Или написать мне лично?

— Почему же нельзя?.. Просто у меня не было уверенности, что вы — тот, кто мне нужен. Для начала требовалось с вами познакомиться.

— Не могу понять, почему вы связали мою персону с каким-то религиозным фанатиком, а тем более — склонным к билокации?

— Так уж совпало. Ну, понимаете, эта полемика о природе магии и прочее. — Она выжидающе смотрела мне в лицо.

— По-моему, вы меня с кем-то перепутали.

— Нет. Вы сын Клайва Бордена. Верно?

Она старалась не отводить взгляда, но ее глаза, словно повинуясь неодолимой силе, опять стрельнули в сторону. Из-за того что она ерзала и уходила от прямых ответов, между нами возникло напряжение — ничем другим, казалось бы, не обусловленное. На столе все еще стояли тарелки с остатками холодных закусок.

— Человек по имени Клайв Борден был моим биологическим отцом, — подтвердил я. — Но в возрасте трех лет меня усыновила другая семья.

— Так. Значит, я была права. Мы с вами уже встречались — давным-давно, в раннем детстве. В то время вас называли Ники.

— Не помню, — бросил я. — Видимо, был слишком мал. Где же мы встречались?

— Здесь, в этом самом доме. Вы действительно ничего не помните?

— Нет.

— Может, у вас от тех времен сохранились какие-нибудь другие воспоминания?

— Только обрывочные. Но этот дом я совершенно не помню. Хотя он способен поразить детское воображение, правда?

— Безусловно. Вы не первый это говорите. Моя сестра — она терпеть не может этот дом — только и ждала случая отсюда уехать. — Отвернувшись, Кейт взяла с подставки небольшой колокольчик и дважды позвонила. — На десерт люблю что-нибудь согревающее. Составите мне компанию?

— С удовольствием.