Престиж

Первое, что я осознал, – это столб света, ударивший мне в глаза. В нечаянной надежде я посмотрел вверх; у меня изо рта поднимались последние пузырьки воздуха, выходившего из легких. В голове пронеслась мысль, что Господь услышал мои молитвы и послал Каттера прервать номер во имя спасения моей жизни. В этот миг все остальное ушло на второй план. И тут, сквозь толщу воды и закаленного стекла, я увидел чудовищно искаженную ухмылку моего заклятого врага! Он весь подался вперед, торжествующе приблизив лицо к резервуару.

Я почувствовал, что теряю сознание, и мысленно распрощался с жизнью.

Далее – пустота. Очнулся я на твердом деревянном полу, трясущийся от холода, с затуманенным взором, в окружении чьих-то лиц, глазеющих на меня сверху вниз. Где-то поблизости играла музыка, которая все сильнее била по барабанным перепонкам, пока у меня из ушей выливалась вода. Пол ходил ходуном. Я лежал в кулисе, ближайшей к сцене. У меня поплыло перед глазами, когда, приподняв голову, я увидел в паре метров от себя ярко освещенные ножки танцовщиц кордебалета, бьющие по дощатому планшету, и корифейку, солирующую под звуки пошлого мотивчика. Застонав от облегчения, я закрыл глаза и снова опустил голову на половицы. Оказалось, Каттер, оттащив меня в безопасное место, сделал мне искусственное дыхание, на чем и завершилось это жалкое зрелище.

Потом меня перенесли в актерское фойе, где я мало-помалу пришел в себя. С полчаса мне было хуже некуда, но вообще-то я держу себя в форме, поэтому, избавившись от воды в легких и перестав задыхаться, я довольно быстро оправился. Времени прошло не так уж много, и меня охватило страстное желание (даже сейчас я уверен, что это было возможно) вернуться к зрителям и реабилитироваться, пока представление еще не закончилось. Но мне не позволили.

Вместо этого мы с Эллен, Каттером и Наджентом собрались у меня в гримерной на тягостные поминки по сорванному номеру. Было решено встретиться через два дня в моей лондонской студии, чтобы усовершенствовать способ освобождения и никогда более не подвергать опасности мою жизнь. Наконец трое моих верных подручных проводили меня на железнодорожную станцию и, удостоверившись, что я вменяем и твердо стою на ногах, вернулись в отель, где мы в этот раз собирались поселиться.

Сейчас я хочу только одного: поскорее вернуться в Лондон, к Джулии и детям. Побывав на волосок от смерти, я особенно остро ощутил, как они мне нужны. Поезд прибудет на вокзал Юстон только к рассвету, но, так или иначе, быстрее не добраться.

По иронии судьбы, дневник я забросил именно потому, что все эти годы наслаждался покоем семейного очага, к которому спешу возвратиться и о котором можно либо написать целые тома, либо (как в моем случае) не писать ничего. Последние десять лет счастье улыбалось мне и в профессиональной, и в личной жизни.

В начале 1884 года Джулия наконец-то снова забеременела и в положенный срок благополучно разрешилась сыном, которого мы назвали Эдвардом. Два года спустя появилась на свет наша первая дочь, Лидия, а в прошлом году – вторая, Флоренс, наше позднее, но желанное дитя.

На этом фоне вражда с Борденом выглядела не более чем досадной мелочью. Конечно, мы совершали взаимные выпады. Конечно, они бывали далеко не безобидными. Конечно, я не уступал ему в изощренности, хотя кичиться здесь нечем. Не случайно я считал, что эти подвиги не достойны попасть в мой дневник.

Однако до сегодняшнего дня наше с Борденом противостояние не создавало угрозу жизни.

Когда-то, многие годы тому назад, Борден стал причиной потери нашего первенца. Хотя моим инстинктивным желанием было отомстить, со временем гнев утих, и я удовлетворялся тем, что изредка, в самые неподходящие моменты, делал из него посмешище или срывал его трюки.

Он, со своей стороны, тоже заставал меня врасплох; впрочем, его выходки, заявляю вполне ответственно, по замыслу не шли ни в какое сравнение с моими.

Но сегодняшний случай перевел нашу вражду в качественно иную плоскость. Он пытался меня убить; это яснее ясного. Ему как фокуснику хорошо известны веревочные узлы, которые дают возможность быстрого и безопасного освобождения.

Я снова жажду мести. Молю Провидение, чтобы время поскорее излечило мои чувства, чтобы вернуло мне рассудительность, здравомыслие и покой, чтобы я не совершил того, что задумал!

4 февраля 1892

Вчера вечером наблюдал нечто из ряда вон выходящее. В Лондоне сейчас находится некий ученый по имени Никола Тесла; у всех на устах его феноменальные заявления. Он рассказывает о настоящих чудесах, а некоторые солидные газеты даже утверждают, что в руках Теслы – будущее всего мира. Из его собственных интервью и написанных о нем статей это отнюдь не очевидно. Все говорят, что его достижения надо видеть своими глазами, чтобы оценить их важность.

Вчера, движимый любопытством, я в многосотенной толпе зрителей протиснулся в двери Института инженеров-электротехников, чтобы увидеть великого человека в действии.