Преступление

Кончилось все как обычно. Мы повторяли друг другу тысячу раз — и что он не делал, и что не мог сделать, и что даже думать об этом дико. И пошли спать, и всю ночь мне казалось: Марта мечется, словно в бреду. А наутро я ловил на себе ее встревоженный взгляд, и она спрашивала, как я спал. Видно, я тоже бредил во сне.

Так-то вот…

Наверное, надо было начать не так. Может, подобные вещи тянутся издавна, со времен задолго до вашей женитьбы или появления сына по имени Боб. И ничего-то вы с этим не можете поделать — не в ваших это силах. Дела идут своим чередом, пока вы вдруг не остановитесь и не оглянетесь на себя с испугом. И подумаете: «Господи, да ведь это не я. Как только мог я влипнуть в такое?» Но вы продолжаете идти дальше, не важно — в страхе или в ненависти, ведь вам просто нечего сказать. Не столько вы владеете ситуацией, сколько она вами.

Не сочтите за оправдание, просто я имею в виду, что, может, надо было начать с кого-нибудь другого. Или с других. С моих родителей, к примеру. Или с ее родителей. А то и с людей вовсе посторонних. Не знаю. Трудно сказать, с чего лучше начинать. Так что буду уж продолжать как есть.

Наверное, стоит вернуться к тому дню, когда все случилось. А вдруг, начни я рассказывать все как было с самого утра, я что-нибудь и заприметил бы.

Я так делаю иной раз у себя на работе, в компании отделочных материалов Хенли. Когда у меня баланс не сходится даже на несколько центов, я подымаю все документы, относящиеся к делу, и начинаю заново сверять цифру за цифрой. И рано или поздно нахожу ошибку. Всегда. При условии, конечно, что время не слишком упущено.

Ну так вот, я уж говорил, что неплохо тогда выспался и хорошенько позавтракал. В тот день мы с Бобом завтракали вместе, я даже над ним немножко подтрунивал, на что у меня обычно не хватает ни времени, ни желания; а потом по дороге в школу часть пути до станции он прошел со мною.

Мы давненько так не делали. Собственно, я даже не могу припомнить, когда это было в последний раз. Вот раньше, когда он учился в начальных классах, мы почти каждое утро вместе ходили. Из-за этого Боб являлся в школу раньше положенного, но все равно настаивал, чтобы Марта его будила, и расстраивался, если я уходил один.

Ну ладно, это было пару лет назад. А может, и раньше. Он тогда учился классе в шестом и не только провожал меня по утрам, но и встречал вечером. Казалось, ему больше нравилось проводить время со мной, чем со своими ребятами. Многие это замечали. Помню, как-то весной приезжала мать Марты и удивлялась такому папиному сынку.

Хорошая была женщина мать Марты. Она умерла — постойте, да, в июне сравняется шестнадцать месяцев. Нет, пятнадцать. Я почему так запомнил — похоронное бюро растянуло оплату на двенадцать равных счетов. Но не станем вдаваться в подробности. Она была достойная старая женщина, и я охотно сделал все, что мог.

Да, так вот Боб обычно и поступал. Между прочим, в военные годы заказы на стройматериалы так и сыпались, только выбирай. Да, тогда все было по-другому. Работал я вполовину против нынешнего, а получал почти вдвое больше. Требовалось мне уйти пораньше — я уходил. Не больно часто, но Хенли никогда насчет этого даже не пикнул.

Раз я взял целый выходной, в пятницу. Мы с Мартой и Бобом отправились в город в четверг вечером, с тем чтобы остаться там на весь уик-энд — пятницу, субботу и воскресенье. Три дня и четыре ночи. Я забронировал в приличном отеле пару смежных номеров, но мы там только спали. Во всяком случае, Боб и я. Марта сказала: «Ну, мужчины, мне с вами не по пути», так что мы ее оставляли отдыхать и гуляли сами.

Утром в субботу отправились мы позавтракать. Я поспорил с Бобом, что съем больше блинчиков, и мы умяли по три порции каждый, прежде чем согласились на ничью. По девять блинчиков, заметьте, не считая масла и сиропа. Теперь я бы этакого не осилил.

Потом мы пошатались по магазинчикам; я запасся мелкими деньгами. Когда все они были истрачены — примерно к полудню, — мы неплохо перекусили в итальянском ресторанчике, а затем забрели в тир. Там я прямо завелся. Мы с Бобом стали соревноваться, покуда я первым не спохватился, что мы уже просадили двадцать долларов. А в ту пору это были хорошие деньги, так что Боб даже немного встревожился.

— Черт, — сказал он. — Мать, наверно, с ума сойдет.

— Не сойдет, — ответил я. — Если только мыслей не читает.

Боб озадаченно на меня взглянул. Я подмигнул ему. А потом улыбнулся, и через секунду он мне улыбнулся в ответ. И делу конец. И не надо мне было просить его помалкивать о деньгах. Он это вмиг понял. Может, и не стоит об этом говорить, но такого сообразительного парнишки я не видывал.

Короче, мы там славно провели время. В понедельник утром отвез я их на станцию, мы там позавтракали перед поездом. Марта меня спросила, не боюсь ли я опоздать на работу.

— Ну опоздаю. И что?

— А вдруг мистер Хенли что-нибудь скажет?

— Хорошо бы. Пусть только попробует, я его живо пошлю куда надо.

У Боба глаза стали как блюдца. Он смотрел на меня так, словно я Джон Салливан[1] или что-то вроде.