Преступление без наказания

– Канон – это правила. В иконописи они очень строгие. На все есть правила: разрез глаз должен быть миндалевидный, зрачок посередине, а под ним виден белок – так добиваешься глубокого отрешенного взгляда. Важно куда младенец смотрит, на Богоматерь или на молящегося – бывает и так, и так, все от цели и самой иконы зависит. Когда старика рисуем, важно помнить, где и какие морщины должны быть, нос с горбинкой или без, какой длины. По длине носа у Спасителя можно даже иконописную школу определить! У белорусов всегда на иконах нос длинный. А у украинцев краски на иконах праздничные, яркие. В разных школах даже складки на одеждах по-разному пишутся. А еще есть иконы с Афона. Те, в отличие от греческого письма, написаны в классическом стиле – так бы светский художник написал. Но при этом лики получались у тамошних мастеров молитвенные. Это потому, что сами иконописцы такие были. Одну икону могли несколько лет писать.

Самое сложное – расписывать купол. Трудно в первую очередь физически. Лежишь на лесах, руки часами вверх вытянуты, краска на лицо капает. И отдохнуть невозможно: в полный рост наверху не встанешь. А если встанешь, то рисовать приходится, откинув голову назад, шея быстро устает.

Ну и самое главное, писать образ должен человек верующий. Тогда сам дух святой его рукой водит. И это правда. От нас мало что зависит, когда мы иконы пишем: души наши трудничают в это время. Поэтому настоящие иконописцы свои работы не подписывают: не их это собственность – Бога!

– А много ли платят?

– Достаточно. Если работать каждый рабочий день полную смену, за месяц можно около тридцати тысяч заработать. Когда большой заказ – например, полная роспись храма, – артель миллион и больше зарабатывает. Но и работы тогда получается на несколько месяцев и на десяток людей. Больше тридцати только мастера получают, которые лики пишут.

– И вас это устраивает? – удивилась Елена.

Дашины слова были Елене не понятны и даже смешны. В том мире, откуда она пришла, деньги решали все. Ее брат с утра до ночи пропадал на работе, изредка даже ночуя там перед собраниями учредителей. Но и зарабатывал он почти столько же, сколько вся артель за роспись храма, только один и за пару месяцев. Когда-то брат помогал ей деньгами. Сейчас Елена в деньгах не нуждалась, но бесплатно делать ничего бы не стала. Всем известно: время – деньги. Но эти чудесные простые люди были абсолютно не из ее мира: светлые, радостные, счастливые. Скромно, даже бедно, но чисто одетые и, судя по всему, далеко не обеспеченные, но не переживающие о необходимом, уверенные, что все сложится хорошо. Рядом с ними возникало ощущение безмятежного покоя. Елена профессиональным чутьем ощущала, что здесь можно собрать материал не на одну статью. Возможно, даже на книгу, которую она давно мечтала написать. Почему бы не попробовать начать ее сейчас, когда судьба дала ей такое удивительное место и время?

Елена всегда принимала решения быстро. Она написала редактору, что берет неделю отпуска, пообещав привезти интересный материал.

Елена Даше нравилась: внимательно слушала, расспрашивала. Незаметно они перешли на «ты». Когда разговор зашел про Володю, журналистка заметила волнение, с которым девочка произнесла его имя.

– Он тебе нравится? – заговорщицки спросила Елена.

Даша фыркнула:

– Ну вот еще!

Но по ее радостному и смущенному лицу все сразу же стало понятно.

Закончили прорисовку контура к вечеру. Из Преображенского Храма, где расписывали алтарь, вернулся Николай Петрович, который уходил туда с инспекцией. Он взглянул на работу, сделал замечания и сказал:

– Заканчиваем! Для нас готовы провести экскурсию по Храму. Пойдем наверх, посмотрим старые фрески – оригиналы 18—19 века. А после Володя обещал на колокольню нас сводить. Моем кисти, убираем краски. Сбор через десять минут.

Встретились у бокового входа в левый придел. Центральный вход в Храм был закрыт: внутри шли строительные работы по расчистке здания. Были сломаны и вынесены все перегородки, оставшиеся с советских времен, убрана мебель от старого кинотеатра, разобрана библиотека. Храм предстал в своем первозданном виде – огромное пространство с высоченным куполом и колокольней в пятьдесят семь метров – самым высоким зданием города.

Перед входом художников встречали Владимир и отец Алексей. Диакон переоделся в светскую одежду и выглядел молодцеватым щеголем. Звонарь улыбался, шутил с девушками, на Елену старался не смотреть. Та даже в юбке и в кофте с чужого плеча бросалась в глаза строптивым видом и осанкой, ходила быстро, расправив плечи и гордо неся свою прелестную голову.

По деревянному помосту, по которому рабочие вывозили на тележках старый кирпич, вошли в здание. Расположились по центру храма на уже выровненной площадке разобранного до фундамента пола.

Отец Алексий начал свой рассказ: