Преступление и наказание (СИ)

Через пару лет нашего совместного отсиживания в одном модуле тюрьмы Кастейон-2 Албокассер я, как-то, вижу коммуниста, оживлённо что-то комментирующего с фотографией в руке. Взглянув через его плечо, вижу, к моему удивлению, знакомый силуэт «Верной дорогой идёте, товарищи!» озадаченный на тему, где же в Испании такое может быть, я не сразу слышу, что собеседники идейного борца просят меня перевести с русского, что на фото. Гляжу. Митинг коммунистов в Москве. Один из манифестантов держит плакат:.

«Свободу! Политзаключённым Ю.И. Мухину, А.В. Смирнову, И.В. Данилову, С.А. Удальцову и другим в России.

Manuel Martinez и Marcos Ponce — в Испании».

Мануэль Ререс Мартинес — партийная кличка «camarada Arenas» — это, как раз тот, что сидит со мной.

ИДЕОЛОГИЧЕСКИЕ РАСХОЖДЕНИЯ

Испанец от рождения болен нарциссизмом. Он никогда и ни в чём не виноват. Даже если впятером поимеют восемнадцатилетнюю девчонку. Даже если просто так даст оплеуху незнакомому человеку — вдвое меньше его — сидящему на террасе бара. Даже если поймает ночью девушку, отберёт телефон, изнасилует, задушит и бросит с привязанными к телу кирпичами в колодец бездействующего склада. Даже если сотню раз ударит ножом восьмилетнюю девочку, чтобы досадить её матери. Даже если сшибёт в пьяном или обкуренном виде группу велосипедистов на дороге, убив четырёх из них. Даже если отправит на тот свет свою бывшую подругу и её знакомую, пришедших в его дом, чтобы забрать вещи девушки.

Он всегда был хороший сын своих родителей, не способный обидеть кого-нибудь. Попадая в тюрьму, он продолжает быть хорошим, даже если он конченый наркоман или коммунист. И совсем интересно получается, когда коммунист заводит дружбу с наркоманами. Чего только не увидишь в недрах испанской исправительно-нетрудовой системы.

Потихоньку организовываем островки безопасности в отдельно взятом блоке для наркоманов в тюрьме «Кастейон-2». Для тех, кто шевелит мозгами и умеет что-то руками, а не стоит тупо в утренних очередях в ожидании дозы наркоты. Есть в модуле библиотека, небольшой спортзал, мастерская. Наркушники постоянно совершают поползновения на эти места. Им в них раздолье, потому что там нет контроля. Кое-где нет видеокамер. Раздолье чтобы забить «косячок», заняться татуировками или ещё что наказуемое. Постепенно я бросаю мастерскую, спортзал, в котором от грязи всё липнет к рукам и остаюсь помогать заведующему библиотекой в моменты, когда он отсутствует. И вдвоём мы успешно отражаем всякие попытки испортить атмосферу мира букв.

Наркоманы модуля привыкают к тому, что библиотека — это запретная зона для них. Почти не протестуют, потому что большинство из них не в состоянии изложить свои желания на бумаге, будь то рапорт, жалоба или апелляция. А люди, обитающие в библиотеке, всегда могут помочь.

В семье не без урода. Среди этих неграмотных есть существа, заходящие в библиотеку, чтобы вырвать страницу из книги, вырезать понравившуюся картинку из энциклопедического словаря, оторвать клочок журнала для изготовления самокрутки. Почему-то книги Библии отпечатывают на тонкой папиросной бумаге и «христиане» с удовольствием используют их по непрямому назначению. Мусульмане, делающие это, мне пока не встречались.

Такие налёты на библиотеку совершаются в отсутствие контроля. Стоит отвлечься, выйти, ослабить внимание и тут же какой-нибудь «потрошитель» ныряет в дверь. Отлавливаю одного такого и обещаю ему, что он никогда больше не переступит порог. Испанец плохо понимает иностранца, вздумавшего указывать аборигену на правила поведения в библиотеке и повышает голос. Я улыбаюсь. Нарк исчезает, и я несколько дней наблюдаю его беседы с другими зэками, его злобные взгляды в мою сторону. Но никто его не поддерживает, и дело мщения гибнет не начавшись. Через некоторое время он повторяет интервенцию в библиотеку в присутствии моего товарища, который возглавляет всё книжное дело. Увидев разговор на повышенных тонах, подхожу. Нарк, оказавшись в меньшинстве, вдруг теряет осторожность и выдаёт.

— Я встречу вас на улице после тюрьмы.

— Ты состаришься раньше, чем мы выйдем, — говорю я, — А на улице я тебя просто пристрелю. Пошёл вон!

Снова беседы позауглам. Снова взгляды издалека и снова никто не вступается за идиота. Но однажды, нарк не выдерживает и берёт на горло моего коллегу, когда меня нет рядом.

— Я тебя убью! Ты уже мёртвый!

На его беду, это слышит охранник из не самых ласковых, и наркомана уводят в карцер, подталкивая оплеухами. Всё успокаивается. До следующего дня. Зайдя в библиотеку, я слышу окончание истерической фразы коммуниста, «камарада Аренас», адресованные моему товарищу-библиотекарю.

— …кто ты такой, чтобы из-за тебя человека отправили в карцер! Подумаешь, зашёл и оторвал бумажку от книги!

Коммунист переводит взгляд на меня и, не снижая громкости, тявкает.

— И этот ещё блядский карлик!