Преступление капитана Артура

– Дальше – мы увидели почти то, чего ждали. Как раз на полдороге, в самом пустынном месте, мы нашли безжизненное тело Сусанны, лежавшее в воде. На траве возле рва были видны следы мужских и женских ног, а на дороге – следы лошадиных копыт. Трава была помята; это указывало, что тут происходила жестокая борьба; поблизости валялся сломанный хлыст. Я сохранил этот сломанный хлыст, потому что на ручке стояло его имя. Отчаяние Британии не имело границ; она тотчас же хотела отправиться к злодею, хотя до него было вовсе не близко, и прямо перед всеми обвинить его в убийстве Сусанны. Но я убедил ее, что это бесполезно, и послал ее за одним из товарищей, чтобы довезти покойницу до нашей палатки, где мы и положили ее на постель, как будто бы она умерла, окруженная всеми своими близкими.

На другое утро я отправился к нему со сломанным хлыстом. Я встретил его прогуливающимся с одним из его приятелей, который казался вдвое старше его. Когда я повел речь об этой страшной драме и показал им хлыст, они расхохотались, а старший из них сказал еще вдобавок, что я придумал басню, для того чтобы выманить себе побольше денег. Перед моими глазами был еще труп несчастной Сусанны, и когда я услышал наглое уверение, что я бесстыдный лжец и что я поднял хлыст там, где он был потерян, а именно на бегах, то я вышел из себя, бросился на младшего и чуть было не задушил его. Мне хотелось не выпустить его живым из рук, я был тогда готов разнести его на части; но сила была на их стороне; меня потащили тотчас же в магистрат, там меня обвинили в оскорблении джентльмена и посадили в чильтонский острог… Но я увижусь с ним и в скором времени заставлю его помнить меня до гроба!

– Вы не сказали имени этого джентльмена,  – заметил Джон Андреус.

– О, ведь дело не в имени! – возразил Абрагам.

– Но я желаю знать его,  – проговорил бродяга каким-то странным тоном.  – Если же вы не желаете назвать мне его сами, то я, я назову вам этого человека.

– Вы?! – воскликнул цыган.  – Как вы можете знать…

– Имя его – Руперт Лисль,  – перебил Андреус.  – Живет он в замке Лисльвуд, миль за десять отсюда. Тот, которого вы видели с ним, полный, рослый мужчина, носит желтый жилет, золотые цепи, а усы, прикрывающие его проклятый рот, золотистого цвета! Это Гранвиль Варней… Земля не создавала еще подобного злодея,  – добавил Джон Андреус, голос которого возвышался при каждом слове все более и более и перешел, наконец, в яростный крик.  – Будь он проклят! – воскликнул он, потрясая рукою с угрожающим видом.

– Объясните, товарищ, что же это все значит? – спросил Абрагам, гнев которого был ничто по сравнению с бешенством, овладевшим Андреусом.

– Это значит, что мы с вами стали родными братьями с настоящей минуты, а Британия – мне сестрою, потому что у нас одна общая цель… А что касается до того,  – продолжал Джон Андреус как будто про себя,  – если эта молодая собака попадется мне под руку, хоть даже сегодня же, я размозжу ей череп так же, как и тому. Богу известно, что я никогда не чувствовал к нему особой любви. Пусть он не воображает, чтобы во мне проявилось сострадание к нему!

Когда собеседники вернулись в палатку, Джон Андреус подошел прямо к Британии и поцеловал ее в лоб. Я уже говорила, что в нем не было решительно ничего привлекательного, и потому молодая цыганка, несмотря на свое полубессознательное состояние, откинулась назад с видимым отвращением.

– Он тоже против него,  – сказал Абрагам.  – Он даже готов убить его, если он не обманывает.

– Это правда? – спросила цыганка, встрепенувшись и подойдя к Андреусу.  – В таком случае поцелуйте меня… Поцелуйте же – и будем друзьями.

Глава XXXIII Чильтонские бега

Всем приехавшим в Чильтон на бега было легко и весело в утро шестого августа по случаю наставшей чудной погоды. Солнце ярко светило, и небо голубело над Чильтонской долиной. Недовольные люди, завидовавшие общей радости, старались всех уверить, что такая погода чересчур хороша, чтобы продолжаться долго, и что надо ждать бури. Жадные же к удовольствиям отрицали, конечно, дурные предсказания; они спрашивали себя: неужели такое яркое солнце и спокойное небо предвещают несчастье?

Положим, что на дороге, ведущей к Чильтонской долине, было немало пыли, но разве дорога из Эпсома в Лондон не представляла такого же неудобства как для победителей, так и для побежденных? Итак, суссекские фермеры весело проезжали на своих тильбюри в густых облаках пыли, поднимавшейся под копытами их бойких лошадей, а жены их вполне примирились с мыслью испортить свои хорошенькие шляпки, купленные нарочно по случаю бегов.