Преступление по нотам

Максим Сергеевич объяснил, что настолько плохо себя чувствовал в последние дни, что машиной даже не пользовался. Получалось, что укравший у него ключи человек также мог являться похитителем Полины. А бывали дома у Максима Сергеевича лишь его коллеги, сотрудники центра. И Ричард Александрович в том числе.

— Он и похитил! Угнал машину, похитил девчонку и увез куда-то!

Но Ричард Александрович и в похищении Полины сознаваться не желал. Он вообще не желал ни в чем сознаваться. С ним творилось что-то странное. Все улики он отвергал. И держался с удивительной наглостью.

— Ружье не мое! Первый раз его вижу! Отпечатки мои на нем есть? Ах нет! Вот и молчите! Как оно появилось у меня дома? Откуда я знаю! Вы — следователь, вы и думайте, как оно могло там появиться. А я вам повторяю, что последний раз стрелял еще в армии. И было это… Ладно, чего уж там, вы все равно из бумаг узнаете, больше сорока лет назад!

— Но вы посещали школу ДОСААФ.

— Вы и это раскопали? Ну да, ходил стрелять в тир. Так это же когда было! Я еще мальчишкой был. И, кстати говоря, особых успехов не добился.

— А как объяснить, что на футляре контрабаса найдены частички вашей кожи?

— Вы идиоты или как? Я же осматривал его!

— И потом после первого убийства мы нашли упомянутый футляр у вас в кабинете.

— Не имею понятия, кто его туда принес.

— У вас есть привычка оставлять кабинет открытым?

— Случается.

— Но также частички вашей кожи найдены на изнанке комбинезона, который был на убийце.

Следователь даже продемонстрировал комбинезон задержанному, надеясь, что это произведет на него впечатление и заставит быть податливей.

Но Ричард хоть комбинезон и осмотрел, а каяться по-прежнему не желал:

— И чего? Комбинезон мой. Он у меня на даче не первый год валяется. Я в нем машину мою. Еще бы на нем не было моих частичек! Да он весь целиком должен быть пропитан моим потом!

— Зачем же вы взяли такой приметный комбинезон, отправляясь на дело?

— Не брал я его! Понятия не имею, откуда он там взялся! Наверное, его подбросил убийца.

— Что-то много чего убийца вам подбросил. И винтовку с оптическим прицелом. Недешевая, между прочим, вещь. И комбинезон ваш же собственный прихватил. И футляр для контрабаса, вами со склада списанный, к вам в кабинет приволок. Что еще? Может быть, скажете, что и статью за вашего давнего приятеля Вадика Стукалина тоже кто-то другой напечатал?

— Что еще за статья?

— Статья, в которой Вадик разоблачает вас как старого развратника. А театральную студию мадам Станиславы как вертеп с малолетними артистами.

— Ничего про статью не знал. И не стал бы Вадик про меня писать. Мы с ним всегда в хороших отношениях были.

— Были. Наверное. Но только до тех пор, пока вы не вздумали закрутить с Полиной — сестрой его погибшей Марфы. И самой Марфой.

— И что? С Марфой у нас давно все кончено. А Полина… Да, у нас с Полиной любовь. Она меня любит. И я ее тоже. Ничего предосудительного в наших чувствах нет.

— Это как посмотреть. А если вспомнить, что чувство ваше зарождалось, когда Полине еще не было восемнадцати, то ситуация вырисовывается нехорошая.

Но Ричард Александрович не желал ничего слушать и громко требовал правосудия, которое должно установить его невиновность.

Печенкин просто не знал, что ему делать.

— Задержанный твердо стоит на том, что его подставили. Ружье в руки не брал. Стрелять не стрелял. И Полину, конечно, тоже не похищал.

— Лжет?

— Конечно, лжет! Ключики-то от машины Максима Сергеевича мы нашли в мусорной корзине нашего героя-любовника в его рабочем кабинете.

— И как они там оказались?

— По его версии, подбросили.

— А по вашей?

Саша думал, что следователь сейчас скажет, что Ричард Александрович выкручивается. Но следователь неожиданно задумался.

— Шут его знает, — произнес он затем. — Очень уж много улик, которые прямо на Ричарда указывают. И ружье он зачем-то у себя в квартире держал. И комбинезон этот приметный с собой потащил. И ключи от машины в мусор прямо у себя в кабинете выбросил, можно подумать, до ближайшей урны не мог дойти. А ведь он далеко не дурак. Мог бы сообразить, что так рисковать — это просто глупо. Что ружье — это главная улика, его надо подальше припрятать. Что на дело надо отправиться в чем-то менее приметном. Не говоря уж о том, что не надо тащить приметный футляр контрабаса к себе в кабинет. Это же любому ясно.

На душе у Саши стало совсем тоскливо.

— Значит, не того взяли?

— Какие-то грешки за господином Ричардом определенно имеются. И с малолетками он шашни водил. И мадам Станислава — это подозрительная персона. Но обвиняем мы его в убийствах, которых он, похоже, не совершал.

— А похищение Полины как же? Или в нем он тоже не виноват?

— Мы отследили машину, на которой уехала Полина, по камерам слежения. Она выехала из города на Приморское шоссе. Камера на восемнадцатом километре ее зафиксировала. А вот на двадцать пятом уже нет.

— Значит, она свернула где-то в промежутке.