Преступление в двух сериях

Расстегнув сапоги и аккуратно поставив их на пупырчатый резиновый коврик у входа, я машинально взглянула на себя в зеркало и повернулась к телефону. Одно пишущее устройство здесь. Люблю я эти маленькие штучки. Стоят, конечно, дорого, но они того стоят! Простите за каламбур… Миниатюрные магнитофоны на присосках очень удобны. Правда, я никогда не могла понять, как на тонюсенькую, как расплющенная проволочка, пленку еще что-то записывается.

Открутив мембрану, я выудила маленькое приспособление, осторожно присоединила к нему наушники и включила воспроизведение. Щелчок. Насмешливый мужской голос:

— Ручин слушает.

— Игорь Юрьевич, это Гаранин. Мы договаривались, — неприятно-пронзительным голосом пронудел собеседник.

Ага, Гаранин. Тот самый представитель столичной фирмы наладил-таки контакт с техником.

— Слушаю вас, Евгений Максимович, — вежливо откликнулся Ручин.

— Вы согласны? — осведомился Гаранин.

Ручин согласился на доработку какой-то техники, они договорились встретиться и обсудить условия договора, после чего Игорь Юрьевич благополучно повесил трубку.

Было и еще несколько разговоров, достаточно интересных, но совершенно ненужных для дела Шолонского. Ручин принимал и отклонял заказы с завидной легкостью. Он пообщался с Масловой и согласился поработать на «Порто», о чем Людмила и Гурьянов разговаривали не так давно.

Записывающие устройства, оставленные в зале и кабинете, не содержали вообще никакой информации. Сомнительные звуки, шаги — и все. Ни единого разговора не было. Видимо, Ручин предпочитал не принимать посетителей в своей квартире. И сам с собой вслух не общался. Жаль, жаль…

Я прошлась по квартире и подумала, что раз у меня есть шанс провести обыск, то терять его не стоит. Надо окончательно проверить Ручина. Только тогда можно будет перейти к иным версиям, когда данная не подтвердится.

Я вошла в кабинет-спальню, обратила взор на стеллажи с техникой. Техника… В голове появилась смутная, еще не окончательно оформившаяся в слова мысль. Что-то связанное с видеокамерами. Какой-то тонкий намек на происходившие события.

Я сняла одну из видеокамер со стеллажа, заинтересовавшись ее оригинальным серебристым дизайном. Под ней оказалось идеально чистое пятно, окруженное легким пыльным ореолом. Пыльный след… След на пыли… Что — то было, помнится, с этим связано. Ах да, на картине в доме Шолонского — я же обратила на него внимание. А что, если этот след оставила видеокамера? Ручин же техник. С помощью видеокамеры он мог, и не сходясь поближе с Шолонским, выяснить шифр сейфа. Кармишин же говорил, что Ручин в последние полгода бывал в доме Глеба Денисовича. Мог и в кабинете оставаться в одиночестве — почему и нет? Так что поставить видеокамеру для него было проще пареной репы. Только… не каждая видеокамера подойдет для такого дела. Впрочем, всевозможных камер здесь хоть пруд пруди. Просто в прошлый раз я не обратила на них внимания.

Я перебирала образчики техники, выискивая одну-единственную камеру — ту, которая оставила бы на картине узкий след. Она должна быть очень маленького размера, чтобы ее не было заметно на картине. И держаться на достаточно широкой раме. Наконец я ее нашла — малюсенькое чудо, невесть каким образом вмещавшее все необходимые для видеосъемки детали, лежало на стеллаже у самой стены. И след этой камеры идеально соответствовал оставленному на картине чистому пятну. На зрительную память я никогда не жаловалась.

На камере даже был маленький дисплей для просмотра пленки, к которому присоединялся увеличительный окуляр. Хорошо еще, с техникой я дружу — у самой множество всяческих приспособлений для слежки, сбора информации и прочих нужд детектива. Иначе бы в жизни не нашла маленькую бледно-зеленую кнопочку снизу.

Я, конечно же, на наивность не жалуюсь и сейчас вовсе не рассчитывала, что преступник оставил следы, например, записанную пленку в камере. Но проверить не мешало.

Приблизив взгляд к окуляру, я надавила на кнопочку и погрузилась в просмотр. Сначала шли тонкие полоски, как настроечная таблица. Потом…

Я просмотрела пленку и поняла, что на сей раз не ошиблась. На пленке был Шолонский, открывавший сейф. И код с легкостью вычислялся — иди и воруй! Шолонский, изящный и небрежный, как усталая пантера, побродил по кабинету, обратил взор к картине, уставившись, казалось, прямо в объектив. Что-то сказал — слов слышно не было. Побродил еще. Потом, словно вырезали кадр, Шолонский появился уже в другой одежде. А если точнее, почти совсем без нее, в одних плавках. Ох, все-таки красивый был мужчина! Подошел к сейфу, задумчиво набрал код. Я видела каждую цифру!

Итак, теперь понятно, чьих рук это дело — похищение чертежей. Только вот зачем Ручину технические чертежи фирмы «Луч»?