Преступление в Орсивале

— Прошу прощения, сударь, — обратился он к орсивальскому мировому судье, — что столько времени таскал вас за собой и заставлял делить тяготы моего ремесла, но, не говоря уж о том, что вы могли оказаться мне весьма полезны у мадам Шарман, ваше присутствие становится мне совершенно необходимо теперь, когда мы всерьез беремся за Тремореля.

Они перешли на другую сторону и вошли в кабачок на углу улицы Мучеников.

Хозяин, который за цинковой стойкой разливал по литровым бутылкам содержимое огромного кувшина, был, казалось, изрядно удивлен, видя в своем заведении двух посетителей, принадлежащих, судя по их внешности, к высшим классам общества. Но Лекок, подобно Алкивиаду[20], был везде у себя дома и везде говорил на языке тех, к кому пришел.

— Скажите-ка, не у вас ли собралась компания человек в восемь — десять, которые поджидают своих приятелей?

— Да, сударь, эти господа пришли примерно час назад.

— Они сейчас в отдельном кабинете, что в глубине дома, не так ли?

— Именно так, сударь, — ответил кабатчик с внезапной почтительностью.

Он не знал наверняка, что за человек его расспрашивает, но нюхом учуял в нем важную персону из префектуры полиции. Поэтому он ничуть не удивился, что этот изысканный господин знает его заведение не хуже, чем он сам, и без колебаний распахнул перед ним двери кабинета. В просторном помещении в глубине дома, отделенном от остальных лишь простой перегородкой из матового стекла, пили и перебрасывались засаленными картами человек десять самого разного вида.

При появлении Лекока и папаши Планта все почтительно встали, а те, кто оставался в шляпах или фуражках, тут же их сняли.

— Превосходно, господин Акаб, — обратился сыщик к человеку, который, по-видимому, возглавлял этот отряд, — вы точны, я вами доволен. Мне вполне достаточно будет шестерых из ваших людей, тем паче что я вижу здесь трех человек, которых посылал сегодня с поручением.

Г-н Акаб поклонился, радуясь, что снискал одобрение начальника, который обычно не слишком-то щедр на похвалы.

— Потерпите еще минуту, — продолжал Лекок, — дальнейшие мои распоряжения будут зависеть от донесений, которые я услышу.

Затем он обратился к троице, которую посылал утром к торговцам мебелью:

— Кому из вас удалось что-либо разузнать?

— Мне, сударь, — отозвался высокий молодой человек с бледным лицом и чахлыми усиками типичного парижанина.

— Опять ты, Зеленец? Право же, друг мой, тебе везет. Пойдем в соседний кабинет, но сперва скажи хозяину, чтобы принес нам бутылку вина, да пусть проследит, чтобы нас не беспокоили.

Вскоре все распоряжения были исполнены, и Лекок, усадив папашу Планта, самолично запер дверь на символическую задвижку.

— Теперь рассказывай, — велел он подчиненному, — и будь краток.

— Сударь, я понапрасну показывал фотографию доброму десятку торговцев, но наконец ее опознал один солидный мебельщик на улице Святых Отцов, в Сен-Жерменском предместье; его зовут Реш.

— Постарайся передать мне слово в слово все, что он тебе сказал.

— Это, сказал мебельщик, портрет одного моего клиента. Он пришел ко мне с месяц назад и сказал, что ему нужна полная обстановка — гостиная, столовая, спальня и все прочее — для небольшого особняка, который он только что снял. Он не торговался и поставил только одно условие: чтобы все было готово, привезено, расставлено, шторы повешены, ковры постелены не позже чем через три недели, то есть к прошлому понедельнику.

— Каков был счет?

— Восемнадцать тысяч франков, половину авансом, остальное в день доставки.

— Кто платил во второй раз?

— Слуга.

— Как отрекомендовался этот господин?

— Как Джеймс Уилсон, но господин Реш сказал мне, что на англичанина он не похож.

— Где он живет?

— Мебель была доставлена в особняк на улице Сен-Лазар, номер …, возле Гаврского вокзала.

На лице Лекока, сперва изрядно озабоченном, изобразилась неподдельная радость. Его охватила законная и естественная гордость полководца, который видит, что военная хитрость удалась и врагу грозит поражение. Он позволил себе фамильярно хлопнуть старого судью по плечу и произнес только одно слово:

— Попался!

Но Зеленец покачал головой.

— Я в этом не уверен, — сказал он.

— Почему?

— Как вы сами понимаете, сударь, поскольку адрес узнал, а время еще оставалось, я сходил осмотреть место, то есть этот особняк.

— И что же?

— Человека, который его снял, действительно зовут Уилсон, но на фотографии изображен не он, это точно.

Мировой судья не сумел скрыть разочарования, но Лекок не так легко поддавался отчаянию.

— Откуда у тебя эти сведения? — спросил он полицейского.

— Я поговорил со слугой.

— Олух! — воскликнул папаша Планта. — Вы же их спугнули!

— Ну нет, — возразил Лекок, — такого быть не может, Зеленец — мой ученик. Рассказывай, друг мой.

— Дошел я до особняка — очень богатый дом. сударь, подумал: «Клетка, вот она: узнаем, на месте ли птичка». Как тут быть? К счастью и по величайшей случайности, у меня был при себе луидор. Не раздумывая, опускаю его в желоб, по которому из особняка стекает в уличную сточную канаву грязная вода.

— И звонишь в дверь?