Преступление в Орсивале

— В самом деле, — не без удивления согласился г-н Домини, — постель разобрана.

— Да, разобрана, — отозвался сыщик, — но в ней никто не спал.

— Однако… — с сомнением в голосе начал г-н Куртуа.

— Я убежден, что не ошибаюсь, — перебил полицейский. — Эту постель расстелили, не спорю, быть может, в нее упали на минутку, измяли подушки, сбили одеяла, скомкали простыни, но от опытного глаза не укроется, что в этой постели никто не спал. Смять постель, чтобы создать видимость, будто в ней спали, столь же трудно, как постелить, а может быть, еще труднее. Чтобы ее постелить, необязательно снимать все простыни и переворачивать матрас. А чтобы смять, необходимо лечь в нее, укрыться, завернуться. Постель — один из тех ужасных свидетелей, которые никогда не обманут и которых не уличить в подлоге. В эту постель не ложились.

— Я знаю, что графиня была одета, — заметил папаша Планта, — но, может быть, граф лег первым.

Следователь, врач и мэр подошли к кровати.

— Нет, сударь, — ответил г-н Лекок, — и я вам это докажу. Доказательство нехитрое, и, вникнув в него, десятилетний ребенок и тот не позволит обмануть себя этим искусственным беспорядком. — Он осторожно отвернул на середину постели одеяла и нижнюю простыню и продолжал объяснение: — Подушки совершенно измяты. Не так ли? Но обратите внимание на валик в изголовье: на нем нет ни одной складочки из тех, что остаются от головы спящего и от движения его рук. Это не все: посмотрите вот на эту часть постели, от середины до края. Одеяла были тщательно подоткнуты, верхняя и нижняя простыни плотно прилегают одна к другой. Просуньте руку внутрь, как я, — он просунул руку между простынями, — и вы почувствуете сопротивление, которого не было бы, если бы кто-нибудь до этого растянулся во весь рост под одеялом. А господин де Треморель был мужчина крупный и занимал постель во всю ее длину.

Довод Лекока оказался настолько убедителен, факты были столь очевидны, что сомневаться не приходилось.

— И это еще не все, — продолжал он. — Перейдем к нижнему матрасу. О нижнем матрасе редко вспоминают, когда требуется зачем-нибудь смять постель или, наоборот, придать ей первоначальный вид. Поглядите-ка сюда.

Он приподнял верхний матрас, и все убедились, что нижний лежал совершенно ровно: на нем не было ни малейшей вмятины.

— Вот вам и нижний матрас, — буркнул Лекок и наморщил нос, наверняка вспомнив какую-нибудь любопытную историю.

— По-моему, можно считать доказанным, — согласился следователь, — что господин де Треморель не ложился.

— К тому же, — добавил доктор Жандрон, — если бы его убили в постели, где-нибудь здесь осталась бы его одежда.

— Не говоря уж о том, — небрежно обронил г-н Лекок, — что на простынях обнаружилась бы хоть одна капля крови. Решительно, разбойники были не на высоте.

Уже некоторое время папаша Планта пытался поймать взгляд следователя. Как только ему это удалось, старый судья изрек, подчеркивая каждое слово:

— Меня поражает, каким образом такого молодого и полного сил человека, как граф Эктор, убили у него дома, если он не спал.

— Причем в доме у него полно оружия, — подхватил доктор Жандрон. — Кабинет графа увешан ружьями, шпагами, охотничьими ножами. Настоящий арсенал!

— Увы, — вздохнул добряк мэр. — Мы слыхали еще и не о таких несчастьях. Дерзость злоумышленников возрастает в силу того, что низшие классы вожделеют к богатству, расточительности, роскоши, которые видят в больших городах. Каждую неделю в газетах…

Тут он с большим неудовольствием заметил, что никто его не слушает, и замолчал. Все слушали папашу Планта. который никогда прежде не отличался разговорчивостью: сейчас он продолжал развивать свою мысль:

— Разгром в доме показался вам бессмысленным; ну а я удивляюсь, что здесь не натворили еще большего беспорядка. Я, так сказать, старик, и сил у меня поменьше, чем у тридцатипятилетнего мужчины, а все-таки мне сдается, что, ворвись ко мне грабители, покуда я еще не уснул, они бы меня не одолели. Не знаю, что бы я делал, может быть, меня и убили бы, но во всяком случае я попытался бы поднять тревогу. Я бы защищался, кричал, распахнул окна, поджег дом.

Что бы сказали те, кому довелось обращаться в суд в Орсивале, если бы они увидели своего невозмутимого мирового судью таким возбужденным, таким темпераментным!

— Добавим, — упорствовал доктор, — что человека, который не спит, трудно застать врасплох. Его предупредит об опасности малейший шорох. Скрипнет дверь, повернувшись на петлях, или ступенька заноет под ногами. Самому ловкому убийце не удастся нанести своей жертве неожиданный удар.

— Быть может, — осторожно предположил г-н Куртуа, — преступники воспользовались огнестрельным оружием. Такое случается. Человек спокойно сидит у себя в спальне; окна по летнему времени отворены, человек болтает с женой и пьет чай; тем временем на дворе один злоумышленник взбирается на плечи другому и, оказавшись вровень с окном, преспокойно прицеливается, нажимает на курок, стреляет…

— И тут же сбегаются все соседи, — подхватил доктор.