Преступление в повозке

– Но, зная, что у тебя есть это письмо, которое ты, кстати, не упомянул в своих показания, ты должен был бы отыскать меня вчера на похоронах. А вместо этого мне пришлось самому искать тебя. – Последние слова прозвучали возмущенно.

– Я не вижу никаких причин для нашей встречи. Письмо не имеет никакого отношения к загадке этого убийства.

– Загадка! Ха! Именно. Загадка! Что ты знаешь об этом?

– Я уже рассказал все, что знаю.

– Нет! Нет. – Глаза мистера Болларда перестали блестеть, и взгляд его стал очень проницательным, почти как у охотника. – Ты что-то скрываешь. Ну же!

– Да что я могу скрывать? – спросил Лоусон, удивляясь такому предположению.

– Я бы хотел, чтобы ты мне это сказал, – язвительно заметил его гость.

– Мне нечего сказать.

Оливер буквально сверлил Ричарда взглядом, как будто пытаясь разглядеть его самые сокровенные мысли.

– Я люблю свою племянницу, – сказал он, наконец, хотя это было совсем не к месту. – И я любил ее мать, свою сестру, так же сильно, если не сильнее.

– И что же? – вопросительно посмотрел Дик, окончательно запутанный ходом беседы.

– Ты же не думаешь… не думаешь, что моя племянница имеет какое-то отношение к…

– Что? Нет-нет! – перебил Лоусон собеседника, несколько слукавив.

– Ах… – Боллард взял еще щепотку табака и вздохнул с облегчением. И все же, когда он продолжил разговор, его слова снова прозвучали не к месту. – Человек твоего происхождения не должен скитаться по деревням в качестве торговца. Давай отправимся в Лондон, малыш Лоусон, и я устрою тебя мастером по верховой езде в организацию «Вест-Энд».

– Почему мастером по верховой езде?» – спросил Ричард, благодарный за предложение, но все еще удивляющийся настойчивому дружелюбию мистера Оливера.

– Ты же любишь лошадей, – Боллард поднялся с земли, – и любишь находиться на открытом воздухе. Ну же, что скажешь?

– Спасибо!

– Ты согласен? – прорычал добродушный великан.

– Да. Я хочу поехать в Лондон, у меня есть на то свои причины.

И снова Боллард напрягся, снова он вопросительно оглядел молодого друга, но не стал задавать никаких вопросов.

– Отлично, – сказал он. – Когда ты сможешь быть в городе?

– Через пять или шесть дней.

– Хорошо. Как приедешь, зайди ко мне в офис. Ты знаешь, где он. Тогда мы сможем все подробно обсудить.

– Почему вы мне все время помогаете? – спросил Дик, когда Боллард уже отвернулся, чтобы уйти.

– Я знал твоего отца, я знаю тебя, – отозвался этот большой человек и поспешил прочь с поляны.

Глава 8

В течение следующих двух недель Дик занимался устройством своего будущего. Он поселился в дешевых меблированных комнатах старого обветшалого дома в Блумсбери. Конечно, это было не такое жилище, какое он выбрал бы себе, будь у него внушительный банковский счет. Но все же, длительный опыт бедной жизни в Африке приспособил этого сына природы – так он себя называл – к самым худшим условиям, поэтому он был вполне удовлетворен наличием кровати, стола, камина и небольшим количеством карманных денег. Естественно, Лоусон надеялся рано или поздно вернуться к радостям жизни своей юности, когда его отец был еще жив и у него было предостаточно денег. Но пока он не видел никакого шанса вернуть былые беспечные дни. Перспектива зарабатывать деньги, работая мастером по верховой езде, не особо привлекала его, но раз у него появилась такая возможность, ею стоило воспользоваться – это было лучше, чем разъезжать по деревням. Итак, Лоусон, благодарный за такой странный подарок судьбы, отправился на собеседование к мистеру Болларду, на Рен Стрит, дом 37. Там он надеялся обсудить детали новой работы.

Будучи с детства любителем ходить пешком, Дик предпочел прогуляться, вместо того, чтобы ехать в переполненном автобусе, и неспешно зашагал вдоль Холборна по дороге к центру города. Не обращая внимания на транспорт и прохожих, он размышлял над своим положением. После семи часов спора со скупой цыганкой, он продал ей свою повозку вместе со всем содержимым и старой клячей по приличной цене. Эта сделка позволила ему чувствовать себя успешным, и ему это нравилось. Зато ему совсем не нравилось другое – окончание, а точнее, незаконченность, истории, случившейся в Сарлейском лесу.