Преступления инженера Зоркина

«Она очень тактично помогла мне выйти из затруднительного положения», — продолжал Рашид оправдательную, по сути дела до шаткости компромиссную мысль. — Теперь я могу пригласить ее в ресторан (за ее же деньги)».

Он не подумал, что возлюбленная могла это сделать иначе, по-товарищески, как это делают настоящие друзья: идут в кино, на концерт и даже в ресторан за счёт того, у кого есть деньги. Причем во всех случаях никто и никогда не считает себя должником друг друга. Вложенные же тайком в карман деньги, источник которых угадывается довольно легко, носят в себе что-то не совсем чистое, опутывают невидимой нитью стеснительной зависимости того, кто их получил.

Рашид не подумал об этом потому, что мысль его возвратилась к матери. Он почти с ужасом представил, как объяснит ей этот случай, что скажет? Ведь она может решить, что он утаил от нее заработанные деньги. Но он никогда... никогда в жизни не позволил себе поступить подобным образом. А если мама подумала, что он достал их нечетным путем? Надо немедленно что-то предпринять!

Рашид схватил лист бумаги и карандаш, написал первое, что пришло в голову:

«Дорогая мама! Прости за причиненное беспокойство и не волнуйся за меня. Может быть я и сегодня вернусь поздно, но так нужно. В отношении 25 рублей не терзайся догадками. Это деньги Игоря. Вчера он передал их мне, когда купался: боялся потерять. А потом и он, и я забыли об этом. Сегодня верну. Целую тебя!

Рашид».

Юноша приободрился. Он знал, мать ему поверит. Они никогда не говорили друг другу неправды. И вот он первый произнес ложь. Но ведь это необходимо, хотя бы для ее спокойствия.

Усилием воли подавив в себе угрызения совести, Рашид отправился на работу. Быстрая ходьба и волнующие думы о предстоящем свидании с Ириной скоро заставили его позабыть о случившемся.

До полудня он легко перегонял лодку от пляжа к пляжу. Останавливаясь около островка и глядя на свидетельницу его тайны красавицу-иву, восстанавливал в памяти детали вчерашней встречи, припоминал улыбки, слова и жесты любимой.

Ее не было. Разноцветные купальники, среди которых множество и светло-, и темно-зеленых, затейливой мозаикой покрывали песчаный пляж. Но ни одна из этих изумрудных фигур не поднялась ему навстречу, когда он осторожно, слегка двигая веслами, повел лодку вдоль берега.

Огненный шар солнца застыл в небе. Зелень сникла, и даже легкий ветерок, напоенный влагой, не в силах был вдохнуть бодрость в могучую фауну. Над зеркальной гладью озера струился воздух, и было странно и любопытно видеть эти струйки; казалось, воздух растворялся, не выдерживая палящих лучей солнца. Только с людьми ничего не могло поделать великое светило. Они безбоязненно подставляли лучам загорелые до черноты тела, плескались в воде. Над пляжем стоял несмолкаемый гул, слышались звонкий смех, веселые выкрики.

Все печальнее делалось лицо Рашида, тревожные думы щупальцами сжимали сердце. Уж насколько признанным шутником считался среди спасателей Генка-маленький, но и он не смог выдавить из Рашида ни одной улыбки, даже когда комично представил в лицах утреннюю беседу между Капитонычем и Камиловым по поводу пропущенной лекции.

Скучно и долго тянулся день. Рашид стал похож на сонную муху. Юноша теперь уже не смотрел на пляж, он потерял надежду и силился лишь разгадать причину, из-за которой Ирина не смогла, а может быть не захотела придти на свидание. Островок с плакучей ивой вызывал в нем томительное, щемящее чувство. Храня в сердце еле тлеющую надежду, он загнал лодку в тень купающихся в воде длинных ветвей, и замер там. Прошло много времени. Но ничего не изменилось на пляже: тот же веселый гомон, примелькавшиеся фигуры и равнодушное солнце, палившее с неослабевающей силой.

С приближением вечера желание встретиться с Ириной выросло настолько, что Рашид уже не мог усидеть в лодке. Он причалил к пристани, осмотрелся вокруг и облегченно вздохнул, не увидев Капитоныча. «Пусть Капитоныч меня уволит, — подумал он, — но я не смогу пережить эти полчаса, оставшиеся до конца работы. Уйду».

Чем ближе он подходил к дому Ирины, тем медленнее делался его шаг, а волнение нарастало. Ему становилось страшно при мысли о том, что вдруг она встретит его сухо, отведет взгляд в сторону, скажет безразличным голосом: «Я была занята». Что делать тогда, какими словами убедить в своей любви. Он верил: так не должно быть, не может случиться после того, что было вчера. Ну, а если... Он забивал эту мысль, растворял ее в потоке воспоминаний, и все же, когда до дому Ирины осталось два квартала, Рашид остановился около телефонной будки.