Преступления инженера Зоркина

Осмотрев все вокруг, особенно выход на центральное шоссе, обсудив детали, они вернулись на автобусную остановку. Решили приехать в райцентр через два дня.

Во вторник поспели лишь к семи часам. Дубенко, закончив работу в пять на ходу переоделся, взял такси и уже без пятнадцати шесть был в Манкенте на автобусной станции. Зоркин стоял около билетной кассы с небольшим чемоданчиком. На нем был спортивный костюм и темно-синяя ватная куртка. Он походил на тренера, что особенно подчеркивалось его плотной с широко развернутыми плечами фигурой и мощной шеей тяжелоатлета. Рядом с ним Дубенко, в стареньком пальто и черной кепке-восьмиклинке, в порыжелых кирзовых сапогах, с пустым рюкзаком за спиной, выглядел невзрачно и мелко.

— Может на такси? — предложил Николай.

Василий отрицательно мотнул головой:

— Нельзя! Шофер приметит. Лучше со всеми на автобусе.

...Убедившись, что сторож универмага сидит напротив, в чайхане, и увлеченно беседует с двумя стариками, лишь изредка поглядывая на зеркальные витрины охраняемого им объекта, Зоркин и Дубенко проследовали в парк. Было уже темно, сквозь сумерки смутно проглядывали колючие очертания деревьев, белая стена магазина казалась огромным серым пятном, в верхнем основании которого застыла чернильная клякса чердачного проема.

Достав из чемоданчика перчатки, Зоркин надел их. Потом вытащил ломик, длинный керосиновый фитиль с намертво прикрученной кошкой, похожей на небольшой якорь, ворох тряпок и моток шпагата. Усевшись на чемодан, Василий снял ботинки, передал их Николаю. Быстро обмотал ноги тряпками.

— Завязывай, — шепнул он Дубенко, рыскнув глазами по сторонам.

Когда все было готово и чемоданчик перешел в руки Николая, Зоркин, тихо покряхтывая, пополз по стволу вверх. Скоро он был на той же высоте, что и вход на чердак. Брошенная им кошка лишь царапнула в первый раз стену, звонко ударилась о ствол дерева.

— Тише! — свистящим шепотом прокричал Николай, в страхе оглядываясь назад.

Второй бросок оказался удачнее. Конец фитиля, перекинутого через сук, свисал до самой земли. Дубенко, обмотав конец за ствол, дернул за фитиль три раза, что означало: «Можешь перебираться на чердак».

Чтобы проникнуть с дерева в чердачный проем, Зоркину понадобилось несколько мгновений. Дубенко снизу видел, как провис под тяжестью тела широкий фитиль, и вот уже Василий исчез под крышей. Николай отвязал конец, в ту секунду керосиновый фитиль взвился вверх: Василий втянул его к себе.

Прошло часа два. Дубенко, застыв, скорчившись в три погибели, сидел на чемоданчике, слившись в сплошное пятно с угрюмой чернотой парка. По проселочной дороге за садом проехала за это время телега и тяжело прошагали несколько человек, громко говоря по-узбекски. Николай теснее прижался к стволу, поднял вверх голову. По его подсчетам Зоркин уже давно должен был сделать пробоину в потолке, спуститься в магазин и набить узлы добром. Трудно, наверное, ему приходится? Дубенко чутко прислушивался: не раздастся ли с базара тревожный крик сторожа. Нет, все тихо, только собаки где-то вдалеке разлаялись, да с центральной магистрали через определенные промежутки времени доносился могучий рев проносящихся автобусов.

Но вот и узел. Наконец-то! Он перевалился через проем и, протирая стену, стал медленно опускаться к земле. Дубенко принял его в руки, дернул за фитиль: «Все в порядке».

Следом спустился Василий Зоркин. Запыхавшийся, весь вымазанный в сухой глине и известке, он был возбужден до крайности, глаза его светились в темноте кошачьим блеском. Он прошлепал по грязи обутыми в тряпки ногами и, усевшись на чемодан, сдернул тряпье. Надел ботинки.

— Быстрее, Николай! — едва прохрипел он, потеряв от волнения голос. Но Дубенко и без того знал, что сейчас дорога каждая секунда. Он сбросил с плеча рюкзак, вынул из него второй, принялся укладывать в них добро из узла.

Они вышли из парка с рюкзаками за спинами, преодолели засасывающую грязь проселочной дороги и вскоре уже были на автобусной остановке, подойдя к ней с противоположной от базара стороны. По пути, там, где одинокий фонарь на столбе отбрасывал тусклый свет на глухой забор и выхватывал на проезжей части дороги овальный полукруг изумрудной лужи, Зоркин остановил Дубенко, вытащил из чемодана одежную щетку и флягу с водой. Приказал хорошенько почистить его. Николай, оттирая щеткой глиняные и известковые полосы на ватнике и брюках Василия, спросил тревожно:

— Мы фитиль и кошку оставили, тряпки бросили. Как бы собака след не взяла!

— Не возьмет, — отмахнулся Зоркин. — Дождь, видишь какой пошел. Да и потом раньше утра никто и ничего не заметит. Самое малое, двенадцать часов пройдет, пока собаку пустят. А мы сейчас на автобус сядем, в городе на трамвай, затем машину возьмем, не такси, а частную, и махнем к тебе в Янгигуль.

Иван Назарович Колосов еще бодрствовал, занимаясь ремонтом прохудившейся обуви, когда напарники вошли в дом.

— Брательник в экспедицию собрался, — весело доложил Дубенко старику. — Я его уговорил у меня переночевать. А то ведь месяца два теперь не увидимся.