Преступления любви, или Безумства страстей

— Так действуй же! — напутствовал Карло. — Действуй и рассчитывай на поддержку мою. Не пренебрегай ничем, что способствовало бы осуществлению желаний твоих, кои также являются и моими.

Несмотря на первый успех, Карло понимал, что одного лишь этого средства в затеянной им игре недостаточно. Расспросив всех служанок Лауренции, он уяснил, что добиться толку можно лишь от некой Камиллы, первой дуэньи девушки, женщины, приставленной к юной Пацци с самой колыбели. Камилла была еще хороша собой, могла внушить желание и была вполне готова ответить согласием на любое предложение хозяина. Строцци, познавший величайшее искусство чтения в сердце человеческом, Строцци, уверенный в том, что лучший способ заручиться содействием женщины для совершения преступления — это овладеть ею, с намерением сим начал наступление на Камиллу. Вскоре золото, более могущественное, нежели любые речи, привело ее к нему. Карло сильно повезло, ибо душа этого создания была так же черна, так же развращена, как и душа самого Строцци: гнусные замыслы первого готова была с удовольствием исполнить вторая, и можно было безошибочно сказать, что оба этих подлых существа были порождением ада.

Камилла вовсе не имела повода для ревности, оправдывавшего бы те мерзости, кои согласилась она совершить: не видя в госпоже своей соперницы, чем могла оправдать она свою зависть к Лауренции? Увы, ответ был прост: Камилле было предложено совершить злодеяние, а женщина эта, по собственному признанию ее, более всего бывала довольна, когда ей предоставлялся случай сотворить злое дело.

Строцци, прекрасно осведомленный о характере сего чудовища, не скрыл от нее, что желает обесчестить Лауренцию. Намерение его отнюдь не обеспокоило жестокосердную Камиллу, она была уверена, что фантазия сия не помешает Карло продолжать дарить любовь свою верной дуэнье. А посему она быстро успокоилась. Конечно, она хотела завладеть сердцем Строцци, но скорее из злобного любопытства, нежели из нежных чувств. Как только Карло удовлетворял одно из ее пристрастий и насыщал другое, чувства, которые мог сохранить он к ней, интересовали ее менее всего. Лишь бы ей заказывали мерзости и платили за них — и Камилла будет самой счастливой женщиной.

Строцци посвятил ее в план соблазнения Лауренции молодым пажом, Камилла одобрила его, обещала свое содействие, и оба они стали помышлять о скорейшем осуществлении его. Каждый вечер все трое сходились в покоях Карло на секретное совещание, дабы поразмыслить, какую именно ловушку следует расставить в день грядущий, а также сообщить о том, что уже было сделано, и задумать новое коварство. Урбино и Камилла были главными исполнителями вероломных замыслов, а злобные фурии и развратные вакханки руководили действиями их.

Сколько опасных рифов было на пути несчастной Пацци! Ее невинность, чистота, простодушие, необычайная доверчивость смогут ли оказать сопротивление негодяям?.. Сможет ли добродетель помешать преступлению? Или она только разъярит гонителей своих? Какое божество сможет охранить Лауренцию от гнусных козней, измысленных, дабы увлечь ее в пропасть?

Урбино быстро вооружился всеми известными ему уловками, привлекая на помощь весь блеск ума своего. Однако когда вместо того, чтобы развлекать, он попытался понравиться… то не преуспел: кто же иной, кроме Антонио, мог царить в сердце Лауренции! Разве это честное и чувствительное сердце, почитавшее счастье свое в исполнении долга, могло хоть на миг забыть о предмете своем? Невинная девица, казалось, вообще не замечала, что Урбино имеет иные намерения, нежели просто позабавить ее: добродетели свойственно не замечать зло.

Карло стремился преуспеть прежде, чем брак Антонио будет заключен… Но он опоздал: опасение все испортить, стремление вернее закрепить успех заставили его потерять много времени. Антонио возвратился вместе с Лудовико, Лауренция достигла надлежащего возраста — ей исполнилось четырнадцать, и свадьба состоялась.

Трудно описать чистосердечную радость Лауренции, воспарившей на вершину счастья своего… восторг Антонио… удовлетворение Лудовико. Не стоит объяснять и досаду Карло, убедившегося, что шаги его по преступной стезе становились теперь еще труднее… Теперь Лауренция принадлежала супругу: будет ли она по-прежнему находиться во власти отца его? Препятствия распаляют негодяев, и Карло поистине впал в неистовство, ежечасно проклиная невестку свою.

Медичи все еще правили Флоренцией, так что Антонио предстояло отказаться от радостей Гименея и снова отправиться на поле брани. Лудовико торопил племянника, уверяя, что не может обойтись без него, у Антонио же не было достаточно веских причин для пренебрежения общими интересами.