Преступления любви. Половая психопатия

Наблюдение 135. Х., дочь высокопоставленного чиновника; мать умерла от нервной болезни. Отец был здоров и умер в преклонном возрасте от пневмонии. Некоторые из братьев и сестер носят печать психопатического вырождения, один брат страдает ненормальностями характера и тяжелой неврастенией.

Будучи девушкой, Х. обнаружила склонность к играм мальчиков. Пока она носила короткое платье, она бегала по полям и лесам и безбоязненно взбиралась по самым опасным горным тропинкам. К одежде, к нарядам у нее не было никакого влечения. Только однажды, когда ей сделали платье мужского покроя, она сильно обрадовалась; большое удовольствие испытывала она, когда ей пришлось в школе во время одного театрального представления играть мальчика в мужском платье.

В остальном, однако, ничто не обнаруживало предрасположения к превратному половому ощущению. До вступления в брак (на 21-м году жизни) она не знает ни одного случая, когда бы она чувствовала влечение к лицу собственного пола. Но также безразличны были для нее и лица мужского пола. У нее было много поклонников, что ей нравилось, но о половых различиях она в то время не думала, не идя дальше разницы в одежде.

Единственный бал, на котором она была, она провела в оживленной беседе, которая ее очень заинтересовала, между тем как танцы и танцоры вовсе не привлекали ее внимания.

Регулы наступили у нее легко на 18-м году. Они ей казались очень неприятными и чем-то чуждыми. К своему обручению с красивым и богатым мужчиной, не имевшим, однако, ни малейшего понятия о женской натуре, она относилась с полным равнодушием. Брак вообще не возбуждал у нее ни симпатии, ни антипатии. Супружеские сношения были для нее вначале болезненными, впоследствии – только неприятными. Никогда она при этом не ощущала чувства сладострастия, однако имела 6 детей. Когда вследствие слишком большого числа детей муж стал прибегать к прерванному акту совокупления, ей казалось это оскорблением ее религиозного и нравственного чувства.

Постепенно она становилась все более неврастеничной, настроение ее делалось мрачнее, и чувствовала она себя все более и более несчастной.

Она страдала опущением матки, эрозиями на portio vaginalis (влагалищная часть), анемией; гинекологическое лечение, купания не принесли ей никакого существенного облегчения.

На 36-м году с ней сделался инсульт, который приковал ее почти на два года к постели и вызвал ряд тяжелых неврастенических проявлений (агрипнию, тяжесть в голове, сердцебиение, психическое угнетение, чувство физического и духовного бессилия вплоть до ощущения угрожающего безумия и т. д.).

В течение этой болезни с нею произошла примечательная перемена психического и физического характера.

Женская болтовня знакомых дам о любви, туалетах, нарядах, модах, прислуге, домашнем хозяйстве и прочем сделалась ей противной. Ей стало тягостно чувствовать себя женщиной. Она не могла решиться заглянуть в зеркало. Прическа и туалет были для нее мучением. К удивлению окружающих, ее мягкий и женственный характер изменился и приобрел мужские черты, так что она производила впечатление мужчины, переодетого в женское платье. Своему домашнему врачу она жаловалась, что регулы стали для нее чем-то чуждым; каждый раз при их наступлении она расстраивалась; запах выделяющейся при этом крови вызывал у нее отвращение, но в то же время она не решалась прибегнуть к помощи духов, которые тоже стали ей противны.

В других отношениях она тоже чувствовала странную перемену своего существа. Она стала ощущать в себе приливы физической силы и потребность в упражнениях, временами чувствовала себя молодой, как в 20 лет. Когда ее неврастенический мозг позволял ей думать, мысли ее были удивительно быстры и оригинальны, умозаключения и понятия складывались быстро и отчетливо, выражения становились кратки и ясны, появлялись обороты, не совсем подходящие для женщины. В ее речи стали часто попадаться грубые выражения, которые так не шли к этой ранее благочестивой и сдержанной женщине.

Она осыпала себя горькими упреками, плакала, что она уже больше не женщина; в обществе ей приходилось переживать много неприятностей из-за своих взглядов, чувств и поступков.

Затем она чувствовала перемены и в своем теле. К ее великому удивлению и ужасу, ей стало казаться, что груди у нее исчезают, таз становится уже, кости массивнее, кожа плотнее и грубее.

Она не решалась более надевать ночную сорочку и чепчик, перестала носить браслеты, серьги, веер. Горничная и швея обратили внимание, что от X. исходит совсем особый запах. Голос ее сделался глубже, грубее, более похожим на мужской.

Когда пациентка наконец встала с больничной постели, она почти совершенно потеряла женскую походку и утратила способность к соответствующим жестам и движениям; ей приходилось заставлять себя сделать тот или иной жест в женском платье. Вуаль стала для нее невыносимой. Прежний период ее жизни, когда она чувствовала себя женщиной, представлялся ей теперь чем-то чуждым, ей не принадлежащим; она совсем не могла или могла только с большим трудом играть роль женщины. Все ее черты становились все более и более мужскими. В нижней части живота появились своеобразные ощущения. Она жаловалась врачу, что уже не чувствует своих половых органов внутри живота. У нее было ощущение, что живот у нее закрыт, что область половых частей как бы увеличена; нередко у нее было ясное ощущение, что она имеет пенис и мошонку. В то же время у нее явно обнаружилось мужское половое влечение. Все эти ощущения глубоко ее расстраивали, наводили на нее страх. Ее нервное расстройство до того быстро прогрессировало, что окружающие стали бояться сумасшествия. Домашнему врачу удалось, однако, с большими усилиями успокоить ее, и она благополучно миновала подводный камень. Пациентка стала мало-помалу приходить в равновесие, привыкая к своему новому, чуждому ей, болезненному психофизическому состоянию. Она старалась выполнять свои обязанности хозяйки и матери. Замечательна была та поистине мужская сила воли, которую она при этом проявляла; в то же время в ней уже не было и женской мягкости. Она вела себя в доме как мужчина, что давало повод к семейным сценам. Своему мужу X. вообще казалась неразрешимой загадкой.

Врачу она жаловалась, что время от времени ее охватывают приступы «животной мужской» страсти; в это время она находилась в очень тяжелом настроении. Супружеские сношения с мужем казались ей ужасными, просто невыносимыми.

Время от времени к ней возвращались еще женские ощущения, но это становилось все реже и реже, и сами ощущения делались все слабее и слабее. В эти минуты она снова чувствовала свои женские половые органы, свои груди, но эти периоды были для нее очень тягостны, и ей казалось, что такого «второго превращения» она бы уже не могла выдержать, что она обязательно сошла бы с ума Она сжилась с этим превращением пола, развившимся на почве болезненного процесса, и несет свой крест с покорностью, причем громадную услугу оказывает ей ее глубокая религиозность.

Но самым тягостным для нее является то, что она принуждена, как актриса, всю жизнь играть перед людьми чужую роль – именно роль женщины (состояние на сентябрь 1892 г.).