Преступления могло не быть!

Ф. Молевич, полковник внутренней службы. Никогда не поздно

Кто-то совершил преступление… Как выражаются юристы, человек вступил в конфликт с законом.

Причины, побудившие его к этому, становятся предметом обсуждения не только криминалистов или социологов. В горячую дискуссию включаются многие люди, по роду своих занятий стоящие подчас очень далеко от борьбы с преступностью. Это и понятно. У нас в стране общественность не может равнодушно мириться с правонарушениями.

Одни говорят: «Зеленый змий» повинен». И с ними можно согласиться. В самом деле большинство правонарушений совершается в той или иной степени опьянения. Другие утверждают: «Семья, школа, коллектив недоглядели, недовоспитали». И они тоже зачастую правы. Третьи склонны многие вывихи в человеческом поведении приписывать дурной наследственности, то есть биологическим факторам. Этот вопрос требует еще своего окончательного разрешения в свете новейших достижений науки, но и теперь уже ясно, что было бы непростительной слепотой валить все на наследственность. Четвертые видят зло в несовершенстве уголовного законодательства, требуют применять более жестокие наказания. Такая позиция вызвала широкую дискуссию в «Литературной газете»; тяжелая кара тоже далеко не всегда способствует искоренению преступности и перевоспитанию преступника.

Можно было бы еще сослаться и на низкий общеобразовательный и культурный уровень значительной части правонарушителей. Достаточно сказать, что, как установили криминологи, среди людей, совершивших преступления, около 40 процентов имеют образование в пределах 3–5 классов, 30 процентов не посещали кино, 37 процентов не читали газет, не смотрели телевизионных передач, 70 процентов не бывали в театрах, почти никто из них не участвовал в общественной жизни.[11]

Среди лиц, совершивших преступления в Казахстане в 1968 году, свыше 21 процента малограмотны или с начальным образованием.

Отдавая должное попыткам разобраться в истоках преступности, в причинах и условиях, ей способствующих, нельзя не заметить, что жизнь многогранна и сложна, и в этих кратких заметках автор не ставит непосильную задачу создать общую картину. Его намерения гораздо скромнее: на отдельных примерах исковерканных судеб преступников показать пагубность их жизненного пути и возможность исправления с помощью общественности, исправительно-трудовых учреждений, а также с помощью волевых усилий самих заключенных, их страстного желания покончить с тягостным прошлым. И, как убедится читатель, сделать это не поздно, даже если тебе уже за тридцать — было бы желание стать честным человеком, равноправным гражданином.

По понятным соображениям имена собственные в этих заметках изменены. Но факты — строго документальны.

МАРИЯ

Марию Рыжову вызвал к себе начальник колонии Борис Павлович Бокаушин.

— Я вот все думал, — начал Бокаушин, — какая это Маша Рыжова, о которой постоянно говорят, как о нарушительнице режима? А она, оказывается, самая что ни на есть обыкновенная… Ну, как живете, Мария Григорьевна?

— Живем помаленьку, — нехотя ответила Рыжова.

Всем своим видом она давала понять, что отнюдь не расположена к «душевным» разговорам. Бокаушин все же решил спросить, была ли она вчера на встрече с товарками, недавно освободившимися из колонии.

— Нет, — равнодушно ответила она. — Делать мне там нечего. Эти вертихвостки крутятся здесь, чтобы начальству угодить.

— Это вы зря на них наговариваете, — возразил Бокаушин. — И зачем, освободившись, они станут нам угождать? Какие мы теперь для них начальники?

Рыжова сдержанно улыбнулась.

— А я вам скажу — зачем, гражданин начальник. Кто хоть раз побывал здесь, все равно снова сюда же и вернется. Раз сломался человек, — у него этот разлом уже навсегда.

— Видел я таких, — сказал Бокаушин. — Но есть ведь и другие. Те, что отбывают свой срок, выходят на свободу и становятся вполне уважаемыми людьми.

— Так я и знала, что вы меня для «морали» вызываете, гражданин начальник, — вздохнула Рыжова. — Подумайте сами, — как же это я — я, и вдруг стану уважаемым человеком?! Оставили бы вы меня в покое! А то — еще лучше отправили бы в тюрьму, в одиночку!

И она уставилась в окно. Бокаушин понял, что бесполезно продолжать этот разговор, по крайней мере, сейчас. Он отпустил Рыжову, но не забыл об этой заключенной с трудной и сложной судьбой.

Как-то, читая личное дело Рыжовой, Бокаушин обратил внимание на один рапорт. В нем говорилось, что когда Рыжову конвоировали в суд, какой-то молодой человек пытался передать ей носовой платок и плитку шоколада… Как выяснилось потом, этот человек жил неподалеку от Джамбула, а работал комбайнером.

Факт не такой уж примечательный. Однако опытный воспитатель разыскал парня и написал ему письмо. Так и так, мол, дорогой товарищ, ваша уважаемая Мария Рыжова содержится в колонии, трудно ей, она нуждается в моральной поддержке, если вам не безразлична ее судьба.

Ответное письмо пришло быстро. Но Борис Павлович не сразу показал его Рыжовой.