Преступления прошлого

— Более того, — продолжала Бинки, — он же был сын Освальда Ленда, так называемого героя-полярника, и могу вас уверить, папаша его был совершенный шарлатан.

— Вы не помните, не околачивался ли здесь кто нездешний, какой-нибудь незнакомец?

— Нет. От полицейских спасу не было, ходили из дома в дом, задавали вопросы. Вы не поверите, они обыскали даже мой сад. Но я-то их быстро выпроводила взашей, уж не сомневайтесь. Очень она была странная.

— Кто была странная? Миссис Ленд?

— Нет, старшая дочь, длинноногая дылда.

— Почему странная?

— Проныра. Они же лазили ко мне в сад, кричали всякие гадости, обрывали мои чудесные яблони. Такой был чудэсный (чудесный) садик.

Джексон оглядел яблони, шишковатые и древние, как сама Бинки Рейн.

— Сильвия?

— Да, так ее звали.

Джексон вышел от Бинки через заднюю калитку в саду. Он никогда не ходил этим путем и очень удивился, очутившись на тропинке, по другую сторону которой был сад Виктора. Он и не представлял, насколько близко их участки. Джексон стоял всего в паре ярдов от того места, где когда-то была натянута роковая палатка. Может быть, кто-то перелез через стену, прямо здесь, и вырвал Оливию из объятий сна? И сбежал тем же путем? Сложно ли вскарабкаться на стену с трехлетним ребенком на плече? Джексон бы сделал это на раз. Стена была покрыта плющом — есть за что уцепиться и куда поставить ногу. Но так забираться в сад стал бы только посторонний, а тогда почему собака в ту ночь не лаяла? Плут. По словам Амелии и Джулии, Плут обязательно бы залаял, — выходит, пес знал похитителя. Итак, на кого бы пес не стал лаять?

Он потянул за плющ и обнаружил в стене калитку, точь-в-точь как в саду у Бинки. Ему вспомнился «Тайный сад»,[52] они с Марли смотрели его на видео, дочка была в восторге. Никому никуда не пришлось бы карабкаться, в сад можно было просто войти. Или не так: не кто-то вошел, а потом вышел с Оливией — а кто-то вышел с ней и вернулся обратно уже без нее. Виктор? Розмари Ленд?

Когда они подъехали к дому Дэвида Ластингема, Марли уже клевала носом. Будет ли он когда-нибудь называть этот дом домом Дэвида и Джози? (Нет.) Возбуждение Марли, подпитанное избытком сахара, давно сменилось раздражительностью. Она вся была в семенах травы и кошачьей шерсти, теперь Джози устроит ему разнос. Джексон предложил Марли переночевать у него, по крайней мере так он бы ее отмыл, но она отказалась, потому что «утром мы идем по ягоды».

— По ягоды? — переспросил Джексон, звоня в дверь Дэвида Ластингема. Ему представились охотники-собиратели и крестьяне.

— Мама будет варить варенье.

— Варенье? Твоя мать?

Рожденная заново жена, мать-крестьянка, варящая варенье, вышла из кухни, облизывая пальцы. Та самая женщина, которой раньше решительно некогда было готовить — как исландской королеве — и которая теперь коротала вечера, делая домашние запеканки и небрежно смешивая салаты для своей новой, воссозданной семьи. Просто не верилось, что это та самая женщина, которая делала ему минет, пока он вел машину, которая наваливалась на него на любой подвернувшейся поверхности со стоном: «Ну же, Джексон, давай скорее», которая прижималась к нему во сне и каждое утро просыпалась со словами: «Я все еще тебя люблю», словно радуясь тому, что ночь не украла ее чувств к нему. Пока однажды утром, три года спустя после рождения Марли, она, проснувшись, не сказала ничего.

— Ты опоздал, — заявила она. — Где вы были?

— Мы ездили в гости к ведьме, — сообщила Марли.

Le chat noir. Les chats noirs. У chats во французском есть род? Можно сказать une chatte?[53]

— Bonsoir, Jackson, — приветствовала его Джоан Доддс, с ударением скорее на soir, нежели на bon. Она презирала людей, которые опаздывали.

— Bonsoir, Jackson, — хором повторил класс, пока Джексон робко пробирался на свое место.

— Vous etes en retard, comme toutes les semaines, — сказала Джоан Доддс.

У миссис Доддс, школьной учительницы на пенсии, характер был такой, что плетку в руки и прямиком в «доминаторин». Было время, когда женщины в жизни Джексона стремились сделать его счастливым. Теперь же они вечно были им недовольны. Джексон чувствовал себя маленьким непослушным мальчиком.

— Je suis desole,[54] — ответил он. Ох уж эти французы, простое «извините», а до чего надрывно и жалко звучит.

В «Неге» Джексон показал Миланде свое удостоверение и попросил разрешения осмотреть место, где была убита Лора Уайр. «Жуть», — лаконично прокомментировала она. В переговорной, как и сказал Тео, теперь была подсобка. Тележку с лаком для ногтей передвинули, она больше не служила Лоре кенотафом[55] и не закрывала кровавое пятно на голом полу — блеклое, но так и не отмытое.

— Фигасе, — произнесла Миланда, выйдя из привычного ступора. — Я думала, это краска или типа того. Какая мерзость.

Когда он уже был в дверях, она добавила:

— Ее призрак здесь не является. Я бы знала. Я — ясновидящая, я бы почувствовала.

— В самом деле? — отозвался Джексон.