Преступления прошлого

Тео решил, что вполне может оставить Марли одну и сходить через улицу купить им обоим перекусить. Это займет самое большее сколько, минут десять? Что может с ней случиться за десять минут? Глупый вопрос. Тео отлично знал, что может случиться за десять минут: самолет над городом может взорваться или врезаться в здание, поезд может сойти с рельсов, в офис может вбежать маньяк в желтом свитере для гольфа, размахивая ножом. Оставить ее одну — да как ему такое взбрело в голову! В его списке опасных мест офисы обгоняли самолеты, горы и школы.

— Тогда пошли, — сказал он, — сбегаем через дорогу и купим по сэндвичу.

— А если папа вернется, а нас нет?

Тео был тронут этим «нас».

— Ну, мы оставим ему записку на двери.

— Буду через десять минут, — сказала Марли. — Папочка всегда так пишет.

Естественно, все оказалось не так просто. Было три часа дня, забегаловка уже закрывалась, и из сэндвичей остались только яйца с майонезом и ростбиф с хреном — Марли живописно изобразила рвотный позыв. На улице она сунула свою маленькую сухую ручку в его ладонь, и он ободряюще ее сжал. Внезапно девочка оживилась, заметив бургерную на другой стороне улицы, и потащила Тео за собой. Он тут же вспомнил о «коровьем бешенстве», но отогнал от себя эти мысли, — в конце концов, Марли хотела нечто под названием «цыпадрип», то есть из курицы, а не из бешеной коровы, но опять же, какую часть курицы они туда кладут и не умерла ли эта курица от старости? И чем эту курицу кормили? Скорее всего, бешеной коровой.

Он купил ей «цыпадрип» («с картошкой, пожалуйста») и кока-колу. Для фастфуда все было довольно медленно. Интересно, проверяют ли в таких местах качество обслуживания, подумал Тео. За кассой стояли совсем дети. Австралийские дети, если быть точным.

Прошло куда больше десяти минут. Если Джексон вернулся, то уже, наверное, отправил за ними поисковый отряд. Будто материализовавшаяся мысль, из толпы пихающихся иностранных студентов возник Джексон Броуди. Вид у него был диковатый, и он так резко схватил Марли за локоть, что та возмущенно запищала:

— Папа, осторожнее, у меня кока-кола!

— Где ты была? — заорал на нее Джексон.

Тео достался свирепый взгляд. Что за наглость, он всего лишь присматривал за девочкой — в отличие от ее родителей.

— Я работаю няней, — объяснил Тео Джексону, — а не похитителем детей.

— Верно, — сказал тот, — конечно. Извините, я волновался.

— Тео со мной посидел, — сказала Марли, откусив одним махом полбургера: — И картошку мне купил. Он мне нравится.

Когда Тео шел обратно по Сент-Эндрюс-стрит, девушки с волосами цвета яичного крема уже не было, и он испугался, что она никогда больше там не появится. Потому что это всегда так: сейчас ты здесь, смеешься, разговариваешь, дышишь, а в следующее мгновение тебя уже нет. И никогда больше не будет. И не останется ни следа, ни улыбки, ни шепота. Ничего.

11 Джексон

— У вас сильное воспаление мягкого нёба, — промурлыкала Шерон. — Болит?

— Не-а.

— Подозреваю, что у вас зреет абсцесс, Джексон.

Официально она была «мисс Ш. Андерсон, БХС, ЛХС».[67] Мисс Андерсон никогда не предлагала ему обращаться к ней по имени, хотя сама фамильярничала вовсю. Врачи, банковские клерки, совершенно незнакомые люди — все теперь обращались к вам по имени. Любимый жупел Бинки Рейн: «И я сказала этому клэрку (клерку) в банке, этому кассиру. „Извините меня, молодой человек, но мы с вами, кажется, не представлены. Для вас я миссис Рейн, а как зовут вас, мне плэвать (плевать)“». В устах Бинки Рейн «кассир» звучало как что-то прилипшее к подметке.

Джексон чувствовал себя совершенно беззащитным. Он лежал, распростертый в кресле, смиренный и беспомощный, отданный на милость Шерон и ее молчаливой медсестры. И у Шерон, и у медсестры были темные, загадочные глаза, и они обе безразлично смотрели на него поверх своих масок, словно обдумывая, что бы еще с ним сделать, — прямо восточные танцовщицы-садистки с хирургическими инструментами.

Джексон пытался не думать об этом и еще не вспоминать сцену из «Марафонца»,[68] взамен он рисовал в своем воображении Францию. Он сможет выращивать овощи. Он в жизни не огородничал, всем заправляла Джози, а он только выполнял ее распоряжения: здесь вскопай, это убери, подстриги газон. Все равно во Франции овощи наверняка растут сами по себе. В теплой, плодородной почве. Помидоры, персики. Виноград. Может, выращивать виноград? Оливки, лимоны, инжир — очень по-библейски. Он будет наблюдать, как ползут усики лозы, как наливаются соком фрукты, — о черт, эрекция (при мысли об овощах; это вот как, нормально?). Запаниковав, он сглотнул и подавился собственной слюной. Шерон подняла спинку кресла и, склонив голову набок в притворной заботе, пока он шумно откашливался, поинтересовалась: «Все в порядке?» Молчаливая медсестра подала ему воды в пластиковом стаканчике.

«Скоро закончим», — солгала Шерон, снова опрокидывая кресло. Теперь Джексон сосредоточился на менее приятных вещах. На трупе Лоры Уайр. Сраженной на бегу, как лань.