Преступления прошлого

Их отец был хорош собой, а мать была простой, крупной женщиной, которая выглядела так, словно только что доила коров или собирала торф. Отец говорил: «Можно забрать женщину из Мейо, но нельзя забрать Мейо из женщины». Он считал это шуткой, но никто никогда не смеялся. Он никогда не дарил жене цветов и не водил ее в ресторан, но так ведь никто в тех местах этого не делал для своих жен, и если Фидельма и могла жаловаться на плохое обращение, то не больше любой своей подруги. Нив хотела другой жизни. В пятнадцать лет она ушла из школы и поступила в колледж, где изучала стенографию и машинопись, и закончила его с сертификатами Королевского общества покровительства искусствам и коробкой шоколада «Кэдбери» от учительницы как лучшей в классе. Теперь она каждый день ездила на автобусе в Уэйкфилд, где работала «личным секретарем» директора автосалона. Треть от своих шести фунтов в неделю она отдавала матери, треть шла на сберегательный счет, а остальное она тратила на одежду. Ей нравились вещи, помогавшие соответствовать роли: юбки-карандаши с кофточками из ангоры, трикотажные двойки с юбками в складку — непременно с тонкими колготками и черными лодочками на трехдюймовом каблуке, поэтому в свои шестнадцать она выглядела удивительно старомодно. Для полноты образа она подбирала волосы наверх в аккуратную ракушку и купила нитку искусственного жемчуга с такими же серьгами. Зимой она носила дорогое твидовое пальто в елочку, с полупоясом на пуговицах, а когда пришло лето, купила приталенный плащ из плотного кремового габардина, в котором, по словам отца, была похожа на французскую кинозвезду. Джексон не видел ни одного французского фильма, поэтому не знал, правда это или нет. К счастью для Нив, она не унаследовала крестьянских генов матери и была, по общему мнению, «очаровательной девушкой» во всех отношениях.

Она переживала смерть Фидельмы тяжелее всех. Дело было даже не в смерти как таковой, а в том, как долго она умирала, поэтому, когда их мать наконец испустила последний слабый вздох, все почувствовали облегчение. К тому времени Нив, в дополнение к ежедневным поездкам в Уэйкфилд в своей нарядной одежде, уже взяла на себя и готовку, и уборку. Однажды, за несколько недель до смерти матери, она вошла в комнату, которую Джексон делил с Фрэнсисом, — сам Фрэнсис развлекался в городе, как обычно, — и села на старую узкую кровать, едва помещавшуюся в их каморке, и сказала: «Джексон, я сама не справлюсь». Джексон читал комиксы «Коммандос» и размышлял, есть ли у Фрэнсиса заначка с сигаретами; он не понимал, что означают дрожащие губы сестры и слезы в ее больших темных глазах. «Ты должен мне помочь, — сказала она. — Обещаешь?» И он ответил: «Ладно», не имея ни малейшего понятия, на что подписывается. Вот как получилось, что все свободное время он отныне пылесосил, подметал, чистил картошку, таскал уголь, развешивал белье и ходил в магазин, а его друзья надрывали животы от смеха и говорили, что он превратился в девчонку. К тому времени они уже перешли в среднюю школу, и Джексон понимал, что жизнь меняется, и если ему пришлось выбирать между сестрой и бандой подонков, то он должен выбрать сестру, даже если предпочел бы подонков, потому что чувства чувствами, а родня всегда на нервом месте, и этому нигде не учат, просто таков порядок вещей. Кроме того, она платила ему десять шиллингов в неделю.

Это был самый обычный день. Стоял январь; прошло несколько месяцев, как умерла Фидельма, и неделя, как Джексону исполнилось двенадцать. Фрэнсис купил ему подержанный велосипед, отремонтировал его и покрасил, так что тот стал лучше нового. Отец дал ему пять фунтов, а Нив подарила часы, настоящие взрослые часы, с браслетом на защелке, приятно утяжелявшие запястье. Подарки были замечательные, наверное, родные пытались восполнить ему потерю матери.

Отец работал в ночную смену и вернулся домой, когда они в спешке доедали нехитрый завтрак. В это время года было темно, когда они выходили из дому, и темно, когда возвращались, а тот день казался еще темнее, чем обычно, из-за дождя, холодного, зимнего дождя, от которого хотелось плакать. Фрэнсис мучился от похмелья, и настроение у него было скверное, но он подвез Нив до автобусной остановки. Нив чмокнула Джексона на прощание, как он ни старался увернуться. Фидельма всегда целовала его, когда он уходил в школу, а теперь это за нее делала Нив. Джексон от этого был не в восторге: она вечно оставляла у него на щеке след помады, который не так-то просто стереть, и все ребята смеялись над ним.

Джексон покатил в школу на своем новеньком велосипеде и вымок до нитки, мокрая полоса тянулась за ним по коридору до самого класса.