Преступления против правосудия

И сама деятельность по отправлению правосудия, и связанная с нею процессуальная деятельность других органов и лиц, и деятельность, посредством которой обеспечивается обязательность процессуальных актов, требуют для своего надлежащего осуществления особых условий. Это главным образом объясняется тем, что все эти виды деятельности протекают в той сфере жизни общества, которая характеризуется повышенным уровнем конфликтности интересов. В наибольшей мере это, конечно, относится к уголовному судопроизводству. Отсюда потребность в усиленной уголовно-правовой охране жизни, здоровья и личной безопасности всех участвующих в этой деятельности лиц. Этим же обуславливается появление норм, непосредственно направленных на защиту таких ценностей, как авторитет судебной власти, честь и достоинство лиц, призванных содействовать суду, независимость судебной власти, процессуальная самостоятельность органов, осуществляющих предварительное расследование, тайна предварительного расследования.

Таким образом, к объекту уголовно-правовой охраны гл. 31 УК РФ нужно относить также общественные отношения, обеспечивающие предпосылки для надлежащего осуществления деятельности по отправлению правосудия, а также деятельности органов и лиц, призванных содействовать суду в осуществлении стоящих перед ним задач и деятельности по реализации результатов правосудия.

Встречаются в юридической литературе и предложения по изменению наименования гл. 31 УК, которая «рассчитана на охрану более широкой сферы общественных отношений — не только правосудия, но и деятельности, осуществляемой в ходе предварительного расследования»[102]. Думается, что к какому-либо уточнению прибегать нецелесообразно. Во-первых, вряд ли можно подобрать столь же лаконичное название. Во-вторых, следует помнить, что ни производство предварительного расследования, ни исполнение процессуальных решений не происходят во имя самих себя. Подобная деятельность есть обеспечение правосудия. Интересам последнего поэтому и причиняется вред (создается угроза причинения вреда) посягательствами, совершаемыми в рассматриваемой сфере.

Сказанное, на наш взгляд, позволяет предположить, что законодатель, обособив в гл. 31 УК ряд преступлений и дав им название «Преступления против правосудия», сосредоточил здесь конструкции преступных деяний, сущностью которых является посягательство на общественные отношения, призванные обеспечить предпосылки, осуществление в рамках закона, а также реализацию результатов охранительной, познавательно-правоприменительной деятельности суда и содействующих ему органов и лиц.

Названным отношениям способны причинить вред не только рассматриваемые нами преступления. Им угрожают и деяния, ответственность за которые предусмотрена статьями, содержащимися в других разделах (главах) Уголовного кодекса, так как они (деяния) либо совершаются после вынесения соответствующего судебного акта и заключаются в невыполнении возложенных на лицо этим актом обязанностей (ст. 157, ч. 2 ст. 169, ст. 177 УК), либо осуществляются с целью воспрепятствовать решению задач или выполнению функций правосудия (п. «к» ч. 2 ст. 105 УК), либо, наконец, хотя подобной цели и не преследуют, но существенно затрудняют или могут затруднить возникновение, развитие процессуальной деятельности (ст. 174, 174¹, 175 УК) либо деятельности по обеспечению исполнения уголовного наказания (ст. 321 УК).

Но эти преступные посягательства, в отличие от преступлений, которым посвящена гл. 31 УК, имеют в качестве основного объекта иное социальное благо[103].

Заметим, однако, что, придавая правосудию значение основного или дополнительного объекта уголовно-правовой охраны, законодатель, на наш взгляд, не сумел избежать ряда ошибок.

Одна из таких ошибок заключается в определении законодателем сущности состава легализации («отмывания») денежных средств или иного имущества, приобретенных другими лицами преступным путем.

Включение ст. 174 в УК непосредственно связано с присоединением России к принятой государствами — членами Совета Европы 8 ноября 1990 г. Конвенции «Об “отмывании”, выявлении, изъятии и конфискации доходов от преступной деятельности»[104]. «Такого рода нормы, — пишет А. Э. Жалинский, — появившиеся в ряде стран, по замыслу законодателя направлены против лиц, которые получают деньги у преступников из первых рук, зная об их происхождении или имея обязанность знать, и нарушают установленные правила идентификации этих денег и сообщения о них»[105].

Действительно, описанные в анализируемой статье УК деяния способны значительно затруднить процесс обнаружения и раскрытия преступных посягательств, в результате которых незаконно получено имущество.