Преступления против правосудия

В связи с изменением редакции ч. 2 ст. 24 УК не представляется возможным однозначно ответить на вопрос о форме вины в данном преступлении. Формулировка ст. 310 УК такова, что допускает не только умысел в преступном распространении соответствующих сведений.

Не позволял такой категоричный вывод сделать и УК РСФСР 1960 г. Поэтому встречались утверждения, что данное преступление может быть совершено и по неосторожности[128]. Критикуя подобную позицию, ученые каких-либо весомых аргументов против нее чаще всего не приводили[129].

Но оправдано ли установление ответственности за разглашение по неосторожности данных предварительного расследования, в то время как посягательства, наносящие более серьезный вред правосудию, наказуемы лишь при умысле виновного? Вряд ли. Сказанным, на наш взгляд, может быть обоснована необходимость уточнения формы вины в составе преступления, предусмотренном ст. 310 УК[130].

Следует в то же время заметить, что единообразие в определении формы вины применительно к составам преступлений против правосудия не вполне оправдано.

Еще в 1884 г. присяжный поверенный Л. Э. Бардзкий пытался обосновать необходимость привлечения к уголовной ответственности должностных лиц судебного ведомства за принятие ошибочных решений. «Самые обширные полномочия, — писал он, — даны суду — власть его самая широкая; судьба человека, его жизнь, имущество, честь и свобода — все это в руках судьи, как шашки, которые он передвигает, хотя и согласно закону, но закону, толкуемому по его усмотрению. Раз судья взялся за эту игру, так отвечай же за всякий неосмотрительный ход, за всякое незаконное усмотрение»[131].

Важность осуществляемой вершителями правосудия функции, необходимость особо тщательного исполнения ими принятых на себя обязанностей порождают, на наш взгляд, обоснованные сомнения в правильности нормативного определения формы вины в составе преступления, предусмотренного ст. 305 УК.

Указание законодателя на заведомую неправосудность судебного акта исключает вывод о возможности совершения данного преступления по неосторожности. Последнее может быть осуществлено лишь с прямым умыслом. Субъект не только осознает, что принимает участие в вынесении неправосудного (не соответствующего закону или необоснованного) судебного решения, но и желает его постановления. Свое желание субъект выражает в том случае, когда судебный акт выносится коллегиально, путем соответствующего голосования. Отсюда следует сделать вывод о том, что судья, оставшийся при голосовании в меньшинстве, но вынужденный в силу указания закона подписать вынесенный путем голосования судебный акт, не должен нести ответственность по ст. 305 УК[132].

В период действия ст. 177 УК РСФСР 1960 г., послужившей прообразом названной статьи действующего Уголовного кодекса, в юридической литературе подчеркивалось, что соответствующая норма почти не применяется, поскольку при вынесении неправосудных приговоров судьи обычно утверждают, что действовали неумышленно, доверились следователю и прокурору, допустили невнимательность, и что опровергнуть такие утверждения практически невозможно. Предлагалось также «изменить закон, предусмотрев уголовную ответственность судей не только за умысел, но и за грубую небрежность, повлекшую осуждение невиновных»[133].