Преступления против правосудия

Появление значительного числа работ по теме свидетельствует о повышении интереса к ней. Однако, как известно, чем глубже ученые исследуют проблему, тем больше возникает неясных вопросов как теоретического, так и практически-прикладного характера, а они вызывают желание усовершенствовать действующее законодательство, тем более, что оно постоянно меняется, о чем свидетельствуют, в частности, изменения, внесенные в нормы гл. 31 УК Федеральным законом от 8 декабря 2003 г. Этим объясняется стремление авторов настоящей работы внести свой вклад в разработку проблем ответственности за преступления против правосудия. Работа может быть полезна ученым, аспирантам, студентам, практикующим юристам и законодателям.

Глава I Понятие и система преступлений против правосудия

§ 1. Преступления против правосудия. Исторический аспект

Нормы, предусматривающие наказания за общественно опасные деяния, совершаемые в сфере правосудия, содержатся уже в первых памятниках отечественного права. Так, статья 20 Пространной редакции «Русской правды» вполне может рассматриваться в качестве прообраза положения, устанавливающего ответственность за заведомо ложный донос. «А иже свержетъ виру, то гривна кун сметная отроку, а кто и клепал, а тому дата другую гривну; а от виры помечнаго 9 (кун)»[40]. Комментируя содержание нормы, А. Н. Щапов пишет: «Если обвиняемый свержет виру, т. е. докажет безосновательность обвинения в убийстве, то он не платит виры, но вносит лишь сметную (от слова сметати — отвергать, отметать) гривну кун — плату представителю княжеской власти — отроку — за участие в суде и оправдании... Обвинитель (кто и клепал) в качестве наказания за ложное обвинение также вносит отроку ту же сумму»[41].

Интерес представляет и статья 38 Краткой редакции Устава князя Ярослава «О церковных судах», где, по сути дела, закреплялся запрет на вмешательство в деятельность последних. «А кто установление мое нарушить, или сынове мои, или внуци мои, или правнуци мои, или от рода моего кто, или от бояр кто, а порушать ряд мои и вступятся, в суды митрополичьи, что есмь дал митрополиту и церкви и пископьям по всем градам по правилам святых отецъ, судивше, казнити по закону»[42]. Такое же значение имела и ст. 14 Синодальной редакции Устава святого князя Владимира.

Для «Русской правды» и княжеских наказов еще не характерно установление круга злоупотреблений правами представителей судебных органов. В этих нормативных актах нет положений, направленных на защиту правосудия «изнутри». Но подобные нормы обнаруживаются уже в документах, получивших наименование судных грамот. Так, ст. 26 Новгородской судной грамоты, определяющая порядок судопроизводства в суде высшей инстанции, запрещает брать взятки (посулы) и решать дела по дружбе: «А докладчикам от доклада посула не взять, а у доклада не дружить никоею хитростью, по крестному целованию...»[43] Сходный запрет содержится в ст. 4 Псковской судной грамоты[44]. Примечательна также ст. 48 последнего документа, устанавливающая ответственность за вымогательство взятки (посула) волостелем, отнявшим у стороны в процессе одежду или коня. В случае обращения в суд с иском волостель отвечал за свои действия как за грабеж[45].

В судных грамотах более разнообразны и уголовно-правовые средства защиты взятых под охрану еще раньше общественных отношений, в частности, независимости суда. «А истцю на истца наводки не наводить, ни на посадника, ни на тысяцкого, ни на владычна наместника, ни на иных судей или докладщиков. А кто наведет наводку на посадника, на тысяцкого, на владычна наместника, или на иных судей или докладщиков или истец на истца у суда или у доклада или у поля, ино взять великим князем и Великому Новгороду на виновном боярине 50 рублев, а на житьем 20 рублев, а на молодшем 10 рублей за наводку», — читаем в ст. 6 Новгородской судной грамоты[46]. Д. А. Донское, интерпретируя данную норму, правильно поясняет, что «наводить наводку в данном случае означает побуждать толпу к нападению на суд либо на противную сторону»[47].