Преступная история США. Статуя кровавой свободы

На сегодняшний день имя Ната Тернера в Штатах весьма на слуху. Лет пятьдесят назад оно считалось «символом террора, бессмысленного насилия и фанатизма». Лет двадцать тому озвучивать подобные суждения уже считалось немодным и некорректным; максимум, что позволялось критикам Пророка, это осторожно оспаривать тезисы д-ра Джеймса Харриса, полагавшего, что Великое Деяние было «славным, достойным восхищения шагом в борьбе самих черных за свое освобождение», и других авторов, с более громкими именами. Сегодня, как сказал в недавнем интервью изданию Atlantic Monthly один из крупнейших современных специалистов по проблемам американского Юга проф. Университета Массчусетс др. Стивен Отс, «максимум допустимого является определение Натаниэля Тернера как загадочной и противоречивой фигуры, но и такие формулировки позволены разве что мне». Добавлю от себя: возможно, еще двум-трем специалистам того же уровня. Но не ниже. Во всяком случае, когда Уильям Л. Эндрюс, востоковед из Нью-Йорка, позволил себе провести аналогию между мотивами Пророка и современных религиозно-политических террористов, сказав, что «Духовная логика, развернутая в Признании Ната Тернера, может рассматриваться, как одухотворение насилия, как некогда крестовые походы, а ныне джихад», его статья стала основанием для кампании протеста против «диффамации», обернувшейся для ученого серьезными проблемами…

Часть III. Белое и красное

Глава 14. Первая кровь

Конфликт интересов

Как известно, отношения первых английских колонистов с местным населением не были враждебными. Мелкие, без крови стычки на меже бывали, но в целом доминировали мир-дружба-жвачка и Покахонтас в придачу. Однако уже в начале 30-х годов XVII века начали сгущаться тучи. Поселенцев становилось все больше, появлялись новые города, – только в подчинении Плимута аж дюжина, а ведь и Массачусетская колония тоже разрасталась вверх по течению Коннектикута, – земли стало не хватать. Небольшие клочки, ранее по доброй воле уступленные белым друзьям красными друзьями, расширялись явочным порядком, новые фермы, прикрываемые фортами, без согласований с местными отодвигали фронтир от моря, ломая привычные охотничьи тропы, да и «бобровые войны», о которых мы уже знаем, ломали устоявшийся порядок. По всему выходило так, что конфликт неизбежен и главным кандидатом на роль «смертельного врага» силою вещей стали пекоты. Обитало это большое воинственное племя, один из гегемонов Залива, довольно далеко от Новой Англии, но, в отличие от еще одного гегемона, наррангасетов, не менее сильных и воинственных, ориентировалось не на англичан, а на их голландских конкурентов, поставляя пушнину, как свою, так и собранную зависимыми племенами, в Новый Амстердам. В общем, как принято нынче говорить, войны не хотел никто, война была неизбежна.

Первый конфликт возник в январе 1634 года, когда вирджинский торговец Джон Стоун, имевший лавку в Бостоне, не поладив с пекотами – они не пускали его дальше своих «таможен», – погиб вместе со всей командой. Естественно, жители Бостона должны были как-то отреагировать, но связываться с пекотами было страшно, да и средств для дальнего похода не хватало, поэтому послали просьбу о помощи в Вирджинию, а тем временем прибыли посланцы Сассакуса, «герцога» пекотов. У них как раз шла очередная война с наррангасетами, к англичанам претензий не имелось, второго фронта они совсем не хотели и предлагали решить дело миром, объясняя, что Стоун сам виноват в своей гибели, поскольку ни за что убил двух индейцев, да и погиб от взрыва пороховой бочки на лодке, когда отчаливал от берега. На чем и давали зуб. Видимо, вполне убедительно, поскольку объяснения были приняты, о выкупе за кровь договорились, ударили по рукам, – но как только послы пекотов ушли, в Бостоне появились послы наррангасетов, подтвердившие, что, если белые решат воевать, они белым помогут. В результате мнения колонистов разделились. Пекоты, конечно, начинали мешать, но прямых стычек с ними пока не случилось, напротив, они предлагали мир, а поскольку все понимали, что война дело непредсказуемое даже при том, что Господь, несомненно, не на стороне язычников, было решено держать порох сухим, готовиться ко всему, но без крайней необходимости не обострять.