Преступная история США. Статуя кровавой свободы

Эта линия проводилась так упорно, что даже генерал Брок, губернатор Канады, писал в Лондон, что «мы, отказываясь помогать индейцам, убиваем уважение к себе». Американцев это, однако, не слишком волновало. Они хотели воевать, и они по ходу лепили «доказательства» типа пары ящиков с ружьями манчестерского производства, как бы найденные в Городе Пророка. Учитывая, что красные оружие ценили, а город был взят не с налету, а спустя несколько дней и уже пустым, абсурдность версии бросалась в глаза, но только тем, что хотели видеть реальность, а такие были в дефиците. Зато жуткие детали «зверств на границе» обсасывались до блеска, а когда надоедали, журналисты придумывали новые, вбивая в американские головы мысль о захвате Канады как «необходимом условии усмирения жутких дикарских орд», каковые-де вот-вот начнут «жечь мирные города».

Впрочем, чем дальше, тем яснее становилось, что войны не миновать, и всем заинтересованным сторонам нужно было определяться. Американцев, прекрасно понимавших, как к ним относятся аборигены, в принципе, устраивал нейтралитет красных, и они вели пропаганду в том смысле, что мирные дети природы по итогам получат пряники, а не мирных людей больно высекут. Англичане, – у них было слишком мало сил, чтобы удержать Канаду в случае неизбежной атаки врага, – напротив, раз уж удержать события не получалось, сделали разворот оверштаг и начали приманивать индейцев теми же пряниками, но еще вкуснее и прямо сейчас. Что же до Унии, то она за несколько месяцев более или менее оправилась от потрясения, вызванного Типпекану, но держалась теперь, когда Пророк сошел со сцены, исключительно (но, правда, прочно) на личной харизме вождя, вере в него и ожидании войны, которая снимет все накопившиеся вопросы. При этом вариант «за США» не рассматривался по понятным причинам, а вариант «против всех» – Текумсе, будучи очень умным человеком, это сознавал – привел бы к тому, что против «взбесившихся красных», временно забыв вражду, объединились бы белые по обе стороны границы. Таким образом, не вмешаться на стороне англичан, даже будь у вождя такое желание, не представлялось возможным, но такого желания и не было, наоборот, вождь сознавал, что нейтралитет развалит Унию, зато участие в войне, при успехе, привлечет в ряды Унии новые силы из «нейтралов».

Поговорим, брат?

Таким образом, все решилось, как говаривал Пушкин, «силою вещей». В самом начале июня, примерно за десять дней до того как американские войска под командованием генерала Уильяма Халла без объявления войны перешли границу (и примерно за две недели до официального объявления Штатами войны), Текумсе с большим (не менее 600 стволов) отрядом явился в британский форт Мэлден и сообщил коменданту, что индейцы полностью доверяют Вождю Из-За-Моря и готовы сражаться на его стороне, а вскоре число его бойцов увеличилось в несколько раз, пусть и не до 12 тысяч, как верещали американские СМИ, но тысячи три, а то и больше, цифра вполне реальная. И эта армия, возглавленная самим вождем Унии и его ближайшими людьми (Черный Ястреб, Пернатая Рука, Медвежьи Плечи, Круглоголовый), с ходу вступила в бой, сыграв, – чего не отрицает никто, – главную роль в спасении Канады, а сам Текумсе проявил себя как блестящий военачальник европейского образца. Именно он разработал серию операций, завершившуюся капитуляцией – без всякой необходимости, но м-р Халл этого так и не понял – прекрасно укрепленного Детройта.

Сдача города гарнизоном, вдвое превышавшим число осаждающих, потрясла Штаты настолько, что командующий армией вторжения – единственный и неповторимый случай в истории США – был приговорен к расстрелу за трусость, и хотя накануне казни получил помилование, из армии вылетел с волчьим билетом. Зато индейских союзников счастливый Лев оценил по достоинству: помимо медалей, премий и прочих приятных вещей, Текумсе и Черный Ястреб были произведены в бригадные генералы английской армии с правом ношения мундира, а лично Текумсе даже с правом на переход в коронные войска (в случае крещения) с понижением на два чина. То есть путь в британскую элиту, пусть и теоретически, был ему открыт. Казус, надо сказать, в военной истории Британии столь же уникальный, как «прецедент Халла» в истории американской, но генерал Айзек Брок, как высший представитель короля в Америке, имел такое право и счел нужным им воспользоваться.