Тут Холлидей прервал рассказ о своих делах и принялся излагать Лилиан, что обожает ее до безумия, и убеждать как можно реже встречаться с лордом Карберри. Наконец, он написал о том, что жаждет снова увидеть ее ангельское личико и что, вернувшись в Лондон, непременно увидится с ней, несмотря на запрет сэра Джона. Там было много пылких слов в том же духе, а заканчивалось письмо клятвой в преданности. Если бы Дэну показали это письмо, сказав, что его написал кто-то другой, то Дэн посмеялся бы излишней горячности автора, поскольку тот сам бросался под ноги мисс Мун, готовый к тому, чтобы быть «растоптанным». Но так как Дэн сам являлся автором данного послания, он лишь жалел, что не смог написать более пламенного письма. В любом случае его признание в любви выглядело довольно приземленным, ведь Холлидей, хоть и гордился собой, был типичным порождением материалистического века – времени, когда люди не верили в то, чего не могли увидеть, потрогать или почувствовать.
Письма были отправлены, счет оплачен, черный саквояж упакован, и Дэн вновь отправился к сараю дружелюбного фермера. У больших дверей уже собралась целая толпа, так как новость о том, что по соседству приземлился биплан, быстро расползлась по крошечному городку. Фермер не пожелал брать плату за то, что «приютил» самолет на ночь, но охранял его так тщательно и с такой заботой, что авиатор настоял и все-таки вручил фермеру мзду за его доброту. Затем, с помощью трех или четырех зевак, Дэн выкатил биплан на поле, на краю которого стоял сарай. Уже ближе к полудню, под восторженные крики зрителей, Дэн завел мотор. Зеваки ахнули в благочестивом ужасе, а потом закричали от восторга, когда биплан огромным летучим змеем взмыл в небо, затянутое облаками. Желая порадовать зрителей, ведь аэроплан был редким зрелищем в этом районе, Холлидей специально сделал круг над городом, спикировал и резко набрал высоту и, прежде чем отправиться дальше, помахал рукой на прощание. Он слышал, как восторженно закричали люди внизу, и развернул свою машину на юг. Он и сам был в восторге от того, с какой легкостью отзывался самолет на любое его движение. Иногда ему начинало казаться, что он летит, оседлав живое существо, все мускулы и нервы которого послушны его воле. Машина напоминала огромного летающего жука; крылья неподвижно раскинулись, поддерживая корпус подобно передним крылышкам насекомого, в то время как пропеллер, яростно вращаясь, действовал навроде задних крылышек, несущих жука вперед. Дэн когда-то видел подобное сравнение в одном из журналов и решил, что Винсент тоже мог прочитать об этом, чтобы сконструировать свой биплан похожим на насекомое. Но вскоре авиатор отбросил в сторону подобные размышления, занявшись исключительно своим делом – ему нужно было как можно быстрее добраться до Лондона. Впрочем, учитывая скорость биплана, это было не так уж сложно.
Дэн знал одно местечко в Блэкхите, где имелся сарай, в котором он мог «припарковать» свою машину. К тому же дом лорда Карберри располагался по соседству. Удобно, чтобы организовать встречу с господином Маркусом Пэнном и заманить его подняться в небесные просторы. Прилегающая территория была хорошо известна господину Холлидею, так как он часто использовал это место, испытывая различные изобретения, кроме того, земля тут была хорошо утоптана в ожидании взлета и посадок аэропланов. Поэтому, добравшись до Лондона, он отправился в Блэкхит и без труда посадил машину в двух шагах от нужного ему сарая. Среди авиаторов считалось большим искусством столь точно приземлить аэроплан. Конечно, внизу собралась большая толпа, когда огромная, искусственно созданная птица скользнула вниз с неба. Дэн послал одного из зевак за хозяином сарая, и вскоре шедевр господина Винсента в целости и сохранности закатили в укрытие и надежно заперли. Проверка и техобслуживание машины заняли часов пять, после чего Дэн оказался совершенно свободен и мог делать все, что пожелает. Так как до Регби было всего восемьдесят миль, он прилетел сюда гораздо раньше, чем ожидал. В этом не было никакой нужды, но следовало привыкать к биплану в преддверии больших гонок.