Преступная любовь

Как выяснилось после краткого опроса, последними Щелкунова видели мещанин Гавриков и отставной унтер-офицер Дынник. Они-то и были первыми, которым учинил допрос судебный следователь Воловцов.

Пригласив к себе в кабинет Гавриила Ивановича Гаврикова, следователь Воловцов начал расспрос:

– Стало быть, вы говорите, что вас очень обеспокоило пропажа вашего друга?

– Точно так.

– Расскажите об этом поподробнее, – доброжелательно посмотрел Воловцов на свидетеля, стараясь расположить его к себе.

– Мы должны были с ним увидеться в понедельник в половине седьмого вечера по одному весьма важному делу, – начал свой рассказ Гавриков, слегка подавшись вперед. – Но Владислав не пришел, чего раньше никогда не случалось, и что на него было совершенно непохоже. Раз уж договорились, так он больным будет, но обязательно явится… Признаюсь, меня это значительно опечалило, даже расстроило, и я отправился к нему на квартиру… Когда я постучался к нему в дверь, то мне никто не открыл. Раздосадованный я вернулся домой, решив для себя, что завтра я непременно выскажу ему все, что о нем думаю… – Гавриил Иванович замолчал и невесело усмехнулся на свои собственные невеселые слова, затем продолжил столь же горестным тоном: – Завтра пришло, а Владислав так и не объявился ни на службе, ни дома. Позже выяснилось, что его не было на службе и вчера. Я уже не находил себе места от дурных предчувствий. Дворник Федосей, когда я стал расспрашивать его о Щелкунове, сказал, что последний раз он видел его в воскресенье где-то около четырех часов пополудни. А когда я узнал, что он не ночевал дома и не явился на службу и в среду, тут меня и вовсе не осталось никаких сомнений, что с Владиславом что-то стряслось…

Гавриков замолчал и убито посмотрел на судебного следователя. В эту минуту Гавриила Ивановича посетила горькая мысль: он больше никогда не увидит своего друга…

– В воскресенье, согласно вашего заявления, – глянул следовать Воловцов на листок бумаги, лежавший перед ним, – что вы, Щелкунов и отставной унтер-офицер Дынник обедали в трактире «Лондон», что на Охотном ряду, – повернул допрос в нужное ему русло Воловцов.

– Именно так и было, – без эмоций ответил Гавриил Иванович.

– Щелкунов вел себя, как обычно?

Гавриков неопределенно пожал плечами:

– Все было, как обычно.

– Может, вы заметили в нем какие-либо перемены? Может были какие-то странности? Или он был чем-то обеспокоен или взволнован? – поинтересовался Иван Федорович.

– Ничего такого за ним не припомню. Все было, как обычно, – немного подумав, произнес Гавриков.

– А он никуда не торопился? Может, у него была назначена с кем-то встреча? – спросил Воловцов.

– Нет, он никуда не торопился. Касательно встречи… – Гавриил Иванович чуть пожал плечами. – Нет, он ничего мне не говорил.

– А вот такой вопрос у меня… Скажите, господин Гавриков, – тут Иван Федорович немного помолчал, после чего продолжил, – а не было ли у Владислава Сергеевича причин… наложить на себя руки?

Такой вопрос Иван Федорович задавал неизменно, когда вел дела, связанные с неожиданными исчезновениями (так положено по протоколу), вот только ответ всякий раз был эмоционально разный: от подчеркнуто холодного, до откровенного негодования. Воловцов даже невольно напряг слух, чтобы получше различить тональность.

В глазах свидетеля мелькнула некоторая растерянность, а потом Гавриков ответил со сдерживаемым возмущением:

– Не было и не могло быть.

– Понятно… А каково было его финансовое положение? – не унимался судебный следователь по особо важным делам. Может играл на скачках или карты?

– В полном порядке, – отозвался собеседник Ивана Федоровича. – Он был на хорошем счету и получал очень достойное жалование. А дурных пристрастий не имел.

– Может женщины? – коротко спросил Воловцов.

Гавриков глянул на него немного удивленно:

– А что женщины… Не было у него никаких особых привязанностей к дамам. Да и не юноша он, знаете ли, чтобы из-за несчастной любви в петлю лезть. – Гавриил Иванович немного помолчал и заключил с пущей убежденностью: – Нет, господин судебный следователь, все у Владислава было благополучно.

Следующим на допрос Иван Федорович вызвал отставного унтер-офицера Дынника. Бывший военный держался уверенно и его ответы примерно соответствовали тому, что уже поведал Гавриков.

– А могли бы вы мне сказать, как вел ли себя Щелкунов в воскресенье десятого января? Может заметили в его поведении какие-то странности? – задал Воловцев следующий вопрос, надеясь услышать нечто несходное.

Отставной унтер-офицер малость подумал, а потом не очень уверенно произнес:

– Он был чем-то весьма доволен.

– То есть? – оживился Иван Федорович, желая услышать продолжения.

– Ну, доволен был, улыбался все время… Не часто его таким приходилось лицезреть, – не зная, чего от него хочет Воловцов, произнес Дынник. – Как кот, наевшийся сметаны, – пояснил отставной унтер, полагая, что судебный следователь его понял. – Разве только не мурлыкал