Преступная связь

Они снова услышали шаги. Затем наступила тишина. Ее нарушил голос, звучащий словно из динамика. Голос Эндрю?

— Да?

— Дядя Руди.

— Поднимайся.

Раздался звонок. Дверь снова открылась и захлопнулась. И ничего. В своем отчете Култер упомянул о двери с засовом и домофоном. Детективы начали опасаться худшего.

Следующий персонаж прибыл в десять минут десятого. Бенни представил его как «мистера Бардо».

— Доброе утро, мистер Бардо.

— Доброе утро, Бенни.

— Пети Бардо, — буркнул Реган.

— Консильери, — кивнул Лаундес.

«Нет, Папа Римский, — подумал Реган. — Ну и напарничка Бог послал».

— Они наверху, — сообщил Бенни.

Детективы внимательно слушали. Шаги. Тишина. Затем:

— Да?

Снова голос из динамика. Очень похожий на голос Эндрю Фавиолы.

— Пети.

— О'кей.

И опять звонок. Дверь распахнулась и закрылась. Тишина. Все они шли наверх, вот куда. А внизу хоть слушай, хоть не слушай.

Следующим пришел Парикмахер Сэл.

— Сэл, — представился он в домофон, и дверь перед ним немедленно распахнулась.

Следующего посетителя звали Бобби.

— Привет, Бобби, как дела? — спросил Бенни.

— Все здесь?

— Наверху.

Шаги. Голос из динамика.

— Да?

— Триани.

«Спасибо», — подумал Лаундес.

— Поднимайся.

Дверь открылась и закрылась. Тишина. За машиной для глажки Бенни начал напевать: «Я оставил свое сердце в Сан-Франциско».

Следующие двое прибыли вместе. Не дожидаясь приветствия, один из них воскликнул:

— Здорово, Бенни.

— Привет, — отозвался тот с удивлением в голосе, словно не слышал, как они вошли.

Реган и Лаундес вслушивались в тяжелые шаги, гулко отдававшиеся в комнате. В динамике раздался знакомый голос.

— Кармине и Ральф.

— Поднимайтесь.

Звонок, стук двери — добро пожаловать, гости дорогие. Ральф Карбонарио и Кармине Орафо тоже здесь, и все сидят наверху, а внизу никто не произносит ни единого слова, за исключением Бенни, который опять принялся напевать за работой.

Реган стащил с головы наушники.

* * *

В комнате для совещаний наверху они планировали убийство Алонсо Морено.

— Мы не ему собираемся вправлять мозги, — пояснял Эндрю. — А тем, кто придет за ним следом.

— Боюсь, мы начинаем нечто такое, что потом не сможем закончить, — заметил Карбонарио.

Он носил кличку Рыжий Ральфи из-за своих рыжих волос. К тому же веснушки усеяли все его лицо, и несколько лет назад его называли Ирландцем Ральфи — пока он не проломил несколько голов. С тех пор он немного прибавил в весе и теперь сидел за столом совещаний в серых фланелевых слаксах и голубой кашемировой спортивного покроя куртке, из-под которой выглядывал серый свитер с низким воротом. Завтра утром ему предстояло лететь в Сиэтл. Он скептически относился к плану убрать Морено. Лучше не начинать ничего такого, что может привести к осложнениям. Временами Ральфи, вопреки очевидным фактам, воспринимал себя абсолютно законопослушным бизнесменом.

— Если мы не начнем, то китайская сделка не состоится, — пояснил Руди. — Косоглазые и так уже говорят нам: либо начинаем, либо расстались. Неужели мы позволим этому испашке помешать миллиардной сделке?

— Руди прав, — вмешался грубый и зычный голос Парикмахера Сэла. — К чертям его. Мы должны настоять на своем.

— Проще было бы ему заплатить, — предположил Триани. — Сколько он хочет?

Бобби Триани приходился Руди зятем. Женившись на его дочери Иде, он стал членом семьи и поднялся до четвертого места в иерархии. Сорокадвухлетний крепыш с карими глазами и темными волосами, обычно он смолил не переставая и воздерживался от курения только здесь, в квартире Эндрю, или в офисе, как бы он там ни назывался. Ему не нравилось, что здесь нельзя курить: с сигаретой лучше думается. Он знал, что его тесть умирает от рака легких, но тем не менее не сомневался, что табачный дым прочищает мозги. Когда Бобби развлекался с одной из своих маленьких подружек, он накуривался до одури. Его тесть не знал о его подружках. Бобби надеялся, что тот умрет прежде, чем узнает.

— Мы были готовы дать ему сорок пять процентов в Америке, — ответил Эндрю. — Он требует пятьдесят.

— И тем не менее, — пожал плечами Бобби. Из всех присутствующих он выделялся наиболее легкомысленной манерой одеваться, и с его лица еще не сошел загар, полученный в Майами.

— И кстати, ты согласился, — заметил Пети.

— Плевать, на что он согласился, — вспыхнул Руди.

— Правильно, — сказал Сэл. — Плюнуть и растереть.

— И все-таки, — осторожно начал Ральфи. — Должно же наше слово чего-то стоить, разве не так?

— Сейчас не тот случай, — возразил Орафо.

Подобно Карбонарио, с которым он сотрудничал теснее всех в организации, он явился на встречу в спортивной куртке и слаксах, без свитера, в белой рубашке и темном галстуке. Ему уже перевалило за шестьдесят, и он не один пуд соли съел вместе с Руди, да и с Энтони тоже. Кармине все еще верил в воровскую честь. Считалось, что все они верят в воровскую честь. Если ты дал человеку слово, умри, но сдержи. Правда, человек, которого Эндрю хотел отправить к праотцам, и понятия не имеет, что такое честь. И поэтому Орафо решил, что на данный случай правила не распространяются, несмотря на то что Эндрю с Морено обменялись рукопожатием.