Преступники. Факел сатаны

Моя мечта — создание института народной медицины. Возможности откроются колоссальные! Теперь я подошел к самому главному. У вас есть рецепты народных «бальзамов“, знаете полуграмотных деревенских старушек, которые занимаются врачеванием. Говорю так, потому что сам ходил и хожу по Уралу, сам собираю рецепты из народной медицины. Не подумайте только, что я извлекаю из этого материальную выгоду. О моем увлечении не знает никто, никого я еще не лечу, разве что на себе испытываю, как на кролике из лаборатории. Короче, вот в чем заключается моя огромная просьба: собирайте и храните рецепты народной медицины, записывайте адреса народных врачевателей. Все это бесценное может кануть в неизвестность, пропадет опыт поколений. Это же катастрофа! Я не преувеличиваю. Когда через 10–20 лет будет создан институт народной медицины, то вы сможете передать ваши записи. Конечно, мне бы поговорить с вами хотя бы час на эту тему, но нужно быть реалистом, а я с детства мечтатель. Прощайте, Иван Кулик, 22 мая 1984 г.».

«А я с детства мечтатель, — повторил про себя Игорь Андреевич последние слова Ивана. — Наверное, хорошо быть мечтателем, но не тем, кто надеется на манну небесную, а одержимо борется за свою мечту. Видимо, о таких сказал когда–то Шиллер: «Пусть он верит в себя, и ему поверит весь мир«… Будь моя воля, принял бы Ивана в мединститут без всяких экзаменов… Интересно, что ответил на это письмо Баулин?»

Одно из писем следователь отложил, так как оно резко контрастировало с остальными.

«Товарищ Баулин! — писала жительница далекого города Киренска из Восточной Сибири Овсянникова. — Я являюсь жертвой ваших, с позволения сказать, научных изысканий. Прекратите морочить людям головы! Лично я, поверив вашей статье, чуть не отправилась на тот свет. И все из–за сыроедения, которое вы рекламируете и пропагандируете с пеной у рта. Чтобы больше никто не попадался на вашу удочку, копию этого письма я направила в «Правду“ и Министерство здравоохранения СССР с просьбой принять срочные меры против вас и вам подобных!»

Это гневное послание заставило Чикурова задуматься: значит, не все так радужно и непререкаемо в баулинском методе, если его применение может иметь такие последствия? Или же люди неправильно им пользуются?

С этим случаем он постарается разобраться завтра в клинике.

Чтобы еще лучше понять, на чем основывается профессор, что пропагандирует, Чикуров решил ознакомиться с первоисточником — работами самого Баулина. И так зачитался, что не заметил, как забрезжил рассвет. Он с сожалением закрыл книгу и выключил ночник.

Утром эксперт–криминалист Хрусталев привез из лаборатории судебной экспертизы три заключения. Одно касалось ереванских туфель, изъятых у главного инженера «Интеграла». Исследование подтвердило, что следы в прихожей особняка Баулина оставлены подошвами, идентичными обуви Семизорова.

Так что он действительно был в доме профессора в день покушения. Загадкой оставалось, однако, почему в это время подъезжала к дому профессора директорская «Волга».

Второе заключение было по поводу пепла, обнаруженного в камине коттеджа Баулина. К сожалению, криминалистам удалось восстановить не весь текст на почти полностью сгоревших листках бумаги. Но и то, что было расшифровано, давало повод для размышления.

Один из листов — скорее всего черновик письма:

«Дорогая, любимая… взрослой — не повторяй… живи только честно… Я страдаю…»

Больше на этом листке эксперты ничего не смогли прочитать. На втором профессор обращался к другому адресату:

«…важаем… това… Гаджиев… Поймите меня правиль… извините, если… отерял сон…»

Еще один текст гласил:

«Сообщаю официально… я… спекулянт и… тому наказан… ечестны… категориче…»

В третьем заключении графическая экспертиза утверждала, что все эти фрагменты выполнены одной рукой, а именно — рукой Евгения Тимуровича Баулина.

— Интересно, когда и кому он писал все это? — спросила Ольга Арчиловна.

— Трудно сказать. Но письма тревожные… Гаджиев, кто он? — задумчиво сказал Чикуров.

— Может, один из больных? — высказала предположение Дагурова.

— Эта фамилия вам не встречалась?

— Вроде нет.

— Как вы думаете, о какой спекуляции идет речь? — спросил Игорь Андреевич.

— Не картинами ли?

— Об этом обычно сообщают в милицию или прокуратуру. И если бы такое заявление от Баулина поступило, мы бы уже знали.

— А вдруг он послал письмо в редакцию какой–нибудь газеты? Или в какой–то центральный орган? Пока дойдет, пока зарегистрируют, пока направят… Интересно, кого Баулин считает спекулянтом?

— Если не обращать внимания на пропуски между словами, то получается, что себя. Читайте: «…я… спекулянт». Но вот какое слово или слова стояли между этими двумя — одному всевышнему известно. Могут быть сотни, если не тысячи различных вариантов… Давайте попробуем решить этот кроссворд… Например, я считаю, что спекулянт — не он. Тогда возникает вопрос: а кто? В этом случае тот, кого Баулин считает спекулянтом, мог выстрелить в профессора, прежде чем он отправит свое письмо.