Преступники

— Кто же это так ненавидит меня? — сказал Ростовцев, погрустнев. — После всего, что случилось с Баулиным, вопрос о премии вообще может осложниться!.. Ну откуда у людей такая злость?

— Зависть, Палыч, — страшная штука, — авторитетно заявил Банипартов. — Уж поверь мне, от нее вся мерзость и идет.

— Если бы знали, что́ я готов отдать, лишь бы Баулин выкарабкался! — в сердцах воскликнул Ростовцев. — Столько планов, идей, и нате вам!.. Да и чисто по-человечески жалко Евгения…

— Верно, верно, — сочувственно закивал Банипартов. — Жаль мужика… И все очень не ко времени. Новую рецептуру «Бауроса» осваиваем… Клиника без руководителя осталась… А кого вместо Баулина?

— Да-да, — словно встряхнувшись, произнес Ростовцев. — Надо думать… Рудик слишком строптив, боюсь, не сработаемся… Может, Анатолия Петровича?

— Голощапова? — Банипартов с сомнением покачал головой. — Он всего лишь кандидат. Да и доцентского звания нет.

— Нет — так будет! Я позвоню ректору мединститута, чтобы они форсировали присвоение ему звания доцента, — решительно сказал Ростовцев.

— Но это зависит не только от них. Утверждают, насколько мне известно, в Москве, в ВАКе…

— Ради дела можно постучаться и в ВАК.

— К Григорию Семеновичу?

— Он уже ушел оттуда. Но мы найдем кого-нибудь другого.

Ростовцев сделал пометку в перекидном календаре.

Снаружи донесся шум дождя. Он все усиливался, переходя в яростный гул. По стеклам окон неистово стегали тугие струи.

— А насчет Голощапова не сомневайся, — сказал Аркадий Павлович. — Он, как говорится, папее папы. Предан идеалам Баулина едва ли не сильнее самого профессора. И здорово разбирается. Здесь мы не ошибемся.

— Хозяин — барин, — развел руками коммерческий директор. — Да, Палыч, забыл сказать, Рэм Николаевич звонил. Сетовал, что съемки сорвались… А может, пусть все-таки приедут телевизионщики? Жизнь, она продолжается…

— Нет, нет, — категорически заявил Ростовцев. — Сейчас не до них… Ты поинтересовался у Мелковского, как там переговоры с киностудией?

— В ажуре. В плане на следующий год. Две части. Режиссер — класс! — Банипартов хмыкнул. — Рэм Николаевич свое дело туго знает. Сказал, что уже есть… — Коммерческий директор защелкал пальцами, вспоминая. — Ну, как это… вер… вер…

— Верстка моей монографии?

— Она самая.

— Это хорошо, — одобрительно кивнул Ростовцев.

Речь шла о научно-популярном фильме и очередной книге, в которых должны быть показаны достижения «Интеграла».

— Рэм Николаевич спрашивал, когда ему приехать, — сказал Банипартов.

— Позвони и скажи, пусть прилетает. Он мне нужен. Понял?

— Сегодня же свяжусь, — пообещал Василий Васильевич.

— И еще у меня просьба. — Аркадий Павлович снова потер виски. — Надо будет встретить Регину Эдуардовну…

Это была жена Баулина.

— Когда она будет?

— Не знаю. Послали срочную телеграмму, осторожно подготовили, просили прилететь. — Ростовцев глянул на часы. — Телеграмму она должна уже была получить. Уверен, даст знать о вылете. — Он посмотрел на Банипартова, хмуро вертевшего в длинных пальцах авторучку. — Только не думай, что я спихиваю на тебя не очень-то веселую миссию, а сам…

— Встречу, конечно, о чем разговор! — даже обиделся Василий Васильевич. — Жена Баулина не кто-нибудь. — Он поднялся. — Я тебе больше не нужен? А то у меня встреча с одним деятелем… Полезен нам…

— Иди, иди… А я еще посижу.

— Ждешь московских следователей? — спросил коммерческий директор, берясь за ручку двери.

— Нет, — буркнул Ростовцев. — Надо подписать срочные бумаги.

Он немного кривил душой, надеясь, что следователи все-таки нанесут ему сегодня визит. Хотя бы из вежливости.

Без стука вошла Эмма Капитоновна, везя перед собой столик на колесиках.

— Аркадий Павлович, — произнесла она тоном, не терпящим возражений, — бутерброды и чай.

— А что, — оживился Ростовцев, — Очень кстати.

Он хотел спросить, не звонили ли ему московские следователи, но воздержался.

Дежурный по Березкинскому поселковому отделению милиции повел Чикурова на второй этаж.

— Рогожин в кабинете начальника, — пояснил он. — Товарищ майор в отпуске, вот мы и решили…

— А что, в камере нет мест? — усмехнулся Игорь Андреевич.

— Никак нет, товарищ следователь по особо важным делам, — поспешно произнес дежурный. — В камере только один задержанный… Товарищ Макеев сказал, что гражданин Рогожин депутат, а потому… Вы не беспокойтесь, все меры приняты.

Какие приняты меры, он объяснить не успел, так как подошли к кабинету начальника отделения. Лейтенант открыл дверь ключом, пропустил вперед Чикурова.

В комнате не было света. Дежурный щелкнул выключателем.

— Что же это вы сидите в потемках, Юрий Юрьевич? — спросил Чикуров у мужчины, прикорнувшего на диване.

Кажется, тот дремал. От яркого света Рогожин зажмурился, недоуменно посмотрел вначале на Чикурова, потом на лейтенанта.

— Следователь по особо важным делам при прокуроре РСФСР Игорь Андреевич Чикуров, — представился Чикуров.

Задержанный зачем-то провел по вороту рубашки, оправил ее.

Рогожину было лет сорок пять. Густые, чуть вьющиеся волосы, карие глаза, тонкий с небольшой горбинкой нос.