Преступные камни

К ним никто не вышел, но сделался отчетливым грохот откуда-то из глубины дома. Они пошли на звук и через пару минут остановились на пороге огромной, как спортзал, кухни. Очень чисто, отметил Игорь. Будто тут никто не живет. Но хозяин-то — вон он — стоит у плиты и варит себе кофе. Сутулая спина, обтянутая кофтой домашней вязки. Домашние туфли со стоптанными задниками. Трикотажные штаны.

— Валера? — позвал он, переступая порог. — Дядя Валера?

Мужик обернулся, холодно глянул. Недельная щетина, давно не стриженные седые волосы. Поджатый рот. Он коротко кивнул и указал туркой на стол.

Они послушно сели. Игорь потрогал столешницу. Холодная, каменная. Стоить должна кучу денег.

— Слышали, дом выставил на продажу? — спросил он, в упор рассматривая своего дядю.

— Хочешь купить? — ответил тот неприятным скрипучим голосом.

Поставил на стол одну кофейную чашку, вылил в нее содержимое турки. Сел. Минуту рассматривал Машу. Спросил:

— Жена?

— Девушка.

— Женись. Надежная, — отрывисто, как командовал, проговорил Валера. — Надежность, это, племянник, такая штука, которую не купить, н-да… Это что-то эфемерное, неуловимое, но необходимое, н-да… Зачем ты здесь? Дом покупать не будешь, тогда зачем?

Игорь осматривал кухню. Как в отеле, подумал он. Нигде ни единого намека на обитаемость. На семью. Ни фото, ни безделушек.

— Бабушка где? — спросил он.

И вдруг понял, что даже если бы и были у него деньги, он бы не стал покупать этот богатый, безликий дом. Может, бабушка сама из него сбежала в интернат? Не выдержала здесь?

— Вспомнил! Внучок! — зло фыркнул Валера, разбрызгивая слюну. — Лет-то сколько прошло?

— Двадцать, — ответил он, глядя на дядю исподлобья. — Не мне тебе напоминать о причинах, которые…

— Проехали, — лениво отмахнулся Валера, перебив его. Глотнул кофе. Пробормотал: — Бабка твоя в доме престарелых. Жива или нет, не знаю. Уже лет десять туда не ездил.

— Зачем же вы ее тогда увезли с собой от них, если она вам не нужна? — вдруг воскликнула Маша, она покраснела до слез, то ли от злости, то ли от переживаний.

— А ты угадай, не жена которая? А? Угадай!

— А я угадаю! — фыркнула Маша, вскакивая с места. — Тут и гадать особо не нужно. Все на поверхности!

— Ну, ну, — подбодрил он и долил себе еще кофе.

— Ваш отец провел собственное расследование, порывшись в архивах, и с чего-то решил, что его бывшая жена прячет у себя несметные сокровища, которые ее предки наворовали, когда репрессировали кулаков и людей графского сословья. И он послал вас к ней. Вы тщательно обыскали дом. И единственное, что нашли, это старинные серьги, несколько золотых монет и часы. Вы это все выкрали из шкатулки. И оболгали Игоря, подбросив ему монеты. Вы настроили свою мать против всех. И увезли в надежде, что она, собирая вещи, заберет с собой все. То есть думали, что это не все ценности, которыми Игорь в детстве игрался как безделушками. Я права?

Маша тяжело дышала, стоя в метре от Валеры, медленными глотками поглощающего кофе. Она злилась. Ей очень хотелось кофе и еще очень хотелось ударить этого мерзавца.

— Ваш расчет был на поверхности. Странно, что семья Игоря этого не рассмотрела. Странно, что ваша мать этого не поняла.

— А она поняла. И сбегать не собиралась. Когда я под утро пришел к ней в спальню, она включила заднюю. Не поеду, говорит, никуда. Я Гошеньку так обидела, я должна попросить у него прощения, и бла-бла-бла. Пришлось ее отключить, взвалить на плечо и вывезти, как мешок картошки. Она проспала всю дорогу. А когда уже явились сюда, она уже будто и смирилась. Разговаривать со мной перестала, но назад уже не просилась.

— Так что пошло не так, Валерий? Почему вы разочаровались? Драгоценностей оказалось не так много?

— А их вообще не оказалось, — с кислой миной произнес он и со вздохом поставил чашку на стол. — Ее отец, оказывается, обнаружил в подполе шкатулку с драгоценностями, которыми наградила ее деда богатая барыня за спасение. Все это тайком продал. И на вырученные деньги построил детский дом. Для детей, оставшихся сиротами после войны.

— А на что же ты дом построил, Валера? — нарушил молчание Игорь.

— Серьги, часики, монеты. Хватило, — он обнажил ровные белые зубы. — Даже на жизнь хватило. Работать долго не пришлось.

— А почему продаешь?

— Потому что… Не тяну содержание. И тяжко тут одному. — Он окинул равнодушным взглядом стены. — Такой надежной невесты, как у тебя, не нашлось. Жены нет. Детей нет. Мать я изгнал. Все. Делать тут нечего. Продам дом. В город перееду.

— Адрес, — потребовал Игорь, вставая из-за стола и делая знак Маше следовать за ним. — Адрес дома престарелых, куда ты отправил бабушку.

— Выедешь из поселка и, никуда не сворачивая, проедешь сто пятнадцать километров. Там он и стоит возле дороги. Упрешься…

Пока они ехали, Игорь чуть не задохнулся. Бессильная ярость к Валере, жалость к бедной бабушке. Ему даже показалось в какой-то момент, что он плачет.

— Родителям своим не будешь звонить? — спросила Маша, когда они остановились возле старой ржавой изгороди.

— Нет. Пока нет.