Преступный человек

С детства в характере мальчика обнаружились противоречия и крайности, столь обычные у кандидатов на занятие койки в больнице для умалишенных. Так, еще ребенком он задумал пойти в монахи, потом, занявшись ремеслом отца, начал вести разгульную жизнь и злоупотреблять спиртными напитками. В то же время он усердно принялся за чтение, причем выбор книг был чрезвычайно странный для человека его среды – Данте и в еще большей степени Тассо. В 15 лет Давида уже прозвали «mille idee» (Тысяча Мыслей) за то, что он сочинял своеобразные песенки, хотя так и не смог усвоить грамматических правил. Отчаянный богохульник и забияка, юноша вскоре сделался грозой для всех окружающих; его до такой степени боялись, что однажды на каком-то празднике ему удалось, только в компании с братьями, без всякого оружия, обратить в бегство все население Кастель дель Пиано. И однако же он легко увлекался всем возвышенным и благородным – все равно, был ли это разговор, стихотворение, проповедь или театральное представление. Христос и Магомет внушали ему такое глубокое уважение, что он считал их величайшими людьми из всех, когда-либо живших на земле. По собственным признаниям Лазаретти, он еще с 14 лет страдал теми разнообразными галлюцинациями, которые имели для него роковое значение впоследствии. В молодые годы он увлекся одной еврейкой из Питильяно, вероятно, потому, что она горячо сочувствовала его религиозным убеждениям, и в то же время он говорил, что питает отвращение к трем вещам – к женщинам, церкви и танцам.

В 1859 году 25-летний Лазаретти поступил волонтером в кавалерийский полк и в 1860 году принимал участие в экспедиции генерала Чиальдини, но скорее в качестве служителя, чем в звании солдата. Перед выступлением в поход он написал патриотический гимн, который отослали Брофферио и тот был поражен оригинальностью выраженных в нем идей и красотой отдельных стихов, что составляло поразительный контраст с безграмотностью и грубым стилем всего гимна.

Но через некоторое время он опять принялся за свое ремесло извозчика, а вместе с тем вернулся к оргиям и кутежам. Тогда он сошелся с женой, хотя обвенчался с ней еще за три года перед тем. Он питал к ней такую поэтическую привязанность, что даже выражал ее в нежных стихотворениях. В этот же период самолюбие до того отуманило ему голову, что он, не получивший никакого образования, начал снова писать стихи и трагедии, выходившие у него чрезвычайно комичными.

Мало-помалу чудачества Лазаретти приняли иное направление: в 1867 году, когда ему было уже 33 года, вследствие ли пьянства или под влиянием политических волнений, у него сильнее чем когда-либо возобновились религиозные галлюцинации, которыми он страдал в 1848 году. В один прекрасный день он исчез куда-то; оказалось, что, как и тогда, ему явилась Божия Матерь и повелела отправиться в Рим, объявить папе о своей божественной миссии. Тот сначала не хотел принять Лазаретти, но потом обласкал его, хотя при этом, говорят, и посоветовал ему хороший душ. Затем, тоже по указанию Богоматери, он пошел к некоему пустыннику, Игнатию Микусу, который три месяца продержал его у себя в пещере и занимался с ним изучением теологии. Предполагают, что он же помог Лазаретти вырезать на лбу у себя знак, который тот выдавал потом за печать, положенную рукой св. Петра, и показывал только истинно верующим, от непосвященных же скрывал ее под прядью волос. При медицинском осмотре оказалось, что она имела вид неправильного параллелограмма, в верхней части которого были крестообразно расположены 13 точек. Этому знаку, а также двум другим, на плече и на внутренней стороне ноги, Лазаретти, как и подобает помешанному, придавал таинственное, чудодейственное значение и считал всю эту татуировку доказательством особого благоволения Божия (печатью завета с Богом).

С тех пор Лазаретти совершенно переменился, как это обыкновенно случается с помешанными:[162] из драчуна, богохульника и кутилы он превратился в тихого, скромного отшельника и жил некоторое время в горах, почти под открытым небом, питаясь иногда одним хлебом с водой или же травой, приправленной солью и уксусом, полентой, постной похлебкой, чесноком с хлебом и пр. Находясь на острове Монте-Кристо, в 1870 году, он более месяца обходился шестью хлебами с добавлением зелени, а живя во французском монастыре, съедал только две картофелины в день. Сами сочинения его из шутовских и неуклюжих сделались вполне порядочными, иногда изящными – что должно было особенно сильно поразить и не одних только простолюдинов.

Кроме того, он стал писать более толково, употребляя сильные образные выражения, и с таким религиозным чувством, какое можно было встретить разве лишь у первых христиан.

Духовенство того местечка, где родился Лазаретти, видя в нем как бы олицетворение древних пророков, чем он и был в действительности, как мы увидим дальше, отнеслось к нему с тем большим уважением, что, по своему обычаю, решилось эксплуатировать его в своих интересах и воспользоваться им для сбора пожертвований на постройку церкви.