Преступный человек

Первым главным поводом к совершению преступления, без сомнения, послужила для Пассананте, как впоследствии и для Гито, нищета в сочетании с огромным и ненормально развитым тщеславием. Далее, если он и относится к чему-нибудь с увлечением, фанатически, то совсем не к политике, но исключительно лишь к собственным безграмотным, до смешного нелепым произведениям. Он плачет и беснуется на суде присяжных не в том случае, когда оскорбляют его партию, но когда ему отказывают в прочтении одного из сочиненных им писем или чернят его доброе имя помощника повара, указывая на то, что он пренебрегал своей обязанностью мыть посуду и вместо этого постоянно занимался чтением. Пассананте отрицает справедливость этого показания, хотя оно могло быть ему полезно, как доказательство того, что он – маттоид.

Ум у него довольно оригинальный, но мелкий; говорит он гораздо живее, содержательнее, чем пишет (отличительная черта маттоидов), так что в письменных произведениях его редко можно отыскать те меткие, сильные выражения, которые встречаются даже в сочинениях помешанных. Впрочем, при внимательном чтении всего, что он написал, нам все-таки удалось найти несколько любопытных оригинальных суждений.

Так, например, не лишены оригинальности следующие его проекты, хотя и странные на первый взгляд, – по жребию избирать депутатов, чиновников и офицеров, «чтобы меньше важничали», заставить изнывающих теперь в праздности заключенных обрабатывать пустыри и пр. Недурна также другая идея, давно осуществленная в восточных странах, – устроить в каждой деревне бесплатные помещения для отдыха путешественников-пешеходов (караван-сараи).

Далее, удачно сделано определение, что разумеют под словом отечество крестьяне маленьких итальянских общин: «Мы с детства привыкаем считать отечеством тот клочок земли, где стоит маленькая, простая часовенка».

Не лишены, по-моему, своеобразной дикой прелести некоторые строфы народного революционного гимна, как говорят, сочиненного Пассананте, хотя просодия в нем очень плоха.

Например:

Su su, fratelli, che piu tardiamo,
Gia e un’ora che i tocchi della campana
Sonano da tempo, armiamoci, corriamo tutti
Alla chiesa madre, la troveremo
La bandiera della patria, la quale apella, di darle soccorso.

В заключение, вот еще чрезвычайно верное сравнение между отдельным человеком и сплоченной группой: «В одиночестве человек слаб и хрупок, точно стеклянный бокал, но в союзе с товарищами он становится силен, как тысяча Самсонов».

Более удачными выходили у Пассананте словесные показания, на что я, впрочем, указывал раньше, поэтому приведу здесь только одно его изречение: «Народ – это дирижер истории», и ответ на вопрос о том, что происходит в сознании преступника, решающегося на дурное дело: «В нем бывает тогда как бы две воли, – сказал он, – одна толкает на преступление, другая удерживает от него; результат зависит от того, какая из сторон возьмет верх».

Но именно в этих-то проблесках или, скорее, изредка вспыхивающих искорках гениальности, а также в нелепых стремлениях и заключается доказательство болезненной аномалии. Когда человек из такой скромной среды, не получивший специального образования, задается идеями столь несвойственными его классу, то, конечно, подобное явление нельзя назвать нормальным; положим, этот человек может оказаться гением вроде Джотто, который из пастуха сделался знаменитым живописцем, но если этот пастух пренебрегает своим стадом и в то же время царапает одни каракули, совершенно бессмысленные, то мы вправе признать в нем отсутствие всякой гениальности. Затем на основании психических наблюдений мы уже прямо заключаем, что перед нами – один из представителей тех душевнобольных людей, которых я называю маттоидами. В Приложении читатели могут познакомиться еще с несколькими субъектами, принадлежащими к этому типу.

В сочинениях Пассананте сколько-нибудь здравые мысли составляют лишь редкое исключение; в общем же это – пустая болтовня, собрание абсурдов и противоречий, ничем не объяснимых, так как противоречия встречаются не только в одной и той же статье, но даже на одной и той же странице. Начав говорить о бедствиях родины, автор через несколько строк уже толкует о вишневом дереве, затем переходит к Бисмарку или пускается в длинные отвлеченные рассуждения, а между тем о своем процессе, где решается его судьба, упоминает лишь мимоходом.