Преступный мир и его защитники

Данное дело глубоко заинтересовало все образованное общество, но не общественное положение, не какие-либо личные качества подсудимых привлекли к нему всеобщее внимание. Нет! Имена этих темных по своему развитию людей как были раньше неизвестными, такими останутся и по окончании процесса. Интерес этого дела, породившего за короткое время обширную литературу и вызвавшего специальные исследования, имеет общерусское значение. Обвинительный приговор суда как бы официально подтверждает, что среди одного из многочисленных инородческих племен, жившего почти в центре культурной России и около двухсот лет тому назад обращенного в христианство, — что среди этого племени до сих пор практикуется страшный каннибализм с человеческими жертвоприношениями. Наука беспристрастно отнеслась к подобному предположению и решительно отвергла возводимое на вотяков ужасное обвинение. Остается лишь очередь за судом присяжных заседателей, который должен явиться гласом народа.

По мнению другого защитника, Н. П. Карабчевского, мултанское дело представляет для присяжных заседателей поистине героически ответственную задачу.

— Вашего приговора, господа присяжные заседатели, ждет нетерпеливо и жадно целая Россия, — начал защитник. — Из душной, тесной залы этого заседания он вырвется настоящим вестником правды, вестником разума. Обычная формула вашей присяги «приложить всю силу разумения» превращается, таким образом, в настоящий подвиг, в торжественный перед лицом всего русского общества обет напрячь все ваши духовные силы, отдать их без остатка на разрешение этого злополучного и темного дела.

Разбирая детально неосновательность обвинения против вотяков, основанного на оговорах и пустых слухах, Н. П. Карабчевский коснулся в своей блестящей речи всех замеченных им несообразностей этнографического характера. Все улики в этом деле, по его мнению, ничтожны и должны рассыпаться в прах при первом же прикосновении к ним. Защита вовсе не призвана ставить свою собственную гипотезу на место гипотезы обвинения — что это «дело вотяков», — но почему же не заметить, что при некоторых подходящих условиях была возможность «подделать» труп так, чтобы после вина падала на ни в чем не повинных вотяков.

Все неблагоприятные свидетельские показания защитник подверг искусному анализу и, освещая их с своей точки зрения, указал на полную их несостоятельность.

— Вы, как бесхитростные люди, — говорил присяжным заседателям Н. П. Карабчевский, — можете, однако, задаться вопросом: слухи, говор, молва — откуда все это? Пожалуй, нет дыма без огня и — добрая слава лежит, а худая бежит… Смею вас уверить, что молва и сплетня живут гораздо более сложной психической духовной жизнью, нежели это может показаться с первого взгляда. Тут одной народной мудрости мало. Вопрос ждет еще своего великого психолога и исследователя. Мне кажется, что до первоисточника молвы труднее докопаться, нежели до центра земли. Возьмем хотя бы следующий исторический пример. Знаете ли вы религию чище, гуманнее, возвышеннее в своих основах, нежели христианство? Нет! Допустите ли вы, христиане, чтобы вас можно было заподозрить в принесении человеческих жертв? Нет. Но вы были заподозрены в этом; вас жгли и мучили, и легенда о ваших тайных изуверствах коварно облетела весь языческий мир! Под руками у меня сочинение известного апологета, защитника христианства Тертулиана, писателя конца второго века, учителя святого Киприана, чтимого и нашей Церковью. Некогда язычник, он впоследствии страстно предался учению Христа и со всем пылом своего пламенного красноречия оборонял христианство от диких нападок язычества. В своей «Апологии христианства» он, между прочим, пишет следующее: «Говорят, что во время наших таинств умерщвляем дитя, съедаем его (это приписывали, в этом обвиняли чистых последователей Христа!) и после столь ужасного пиршества предаемся кровосмесительным удовольствиям, между тем как участвующие в пиршестве собаки опрокидывают подсвечники и, гася свечи, освобождают нас от всякого стыда…»

Можно ли себе представить «молву», «народный говор», идущий далее в своей чреватой гонениями и всякими бедами клевете?..

«Молва питается единственно ложью, молве не может верить умный человек, — заканчивает Тертулиан, — потому что он никогда не верит тому, что сомнительно». Вы, господа присяжные заседатели, также, надеюсь, не поверите подобной «молве».

Подобно вам, я вижу подсудимых в первый раз; как и вы, я не руковожусь иным побуждением, кроме страстного желания открыть истину в этом злополучном деле, и не во имя только этих несчастных, но и во имя достоинства и чести русского правосудия я прошу у вас для них оправдательного приговора, — закончил Н. П. Карабчевский.

Речи остальных защитников были непродолжительны, но также отличались страстностью и старались разрушить грозное обвинение.

Присяжные заседатели совещались около часа и признали всех подсудимых невиновными.

Оправдательный приговор был встречен с редким единодушием. Публика была растрогана, и многие плакали. Талантливым защитникам была устроена овация.