Преступный синдикат

Поиски Сигела велись для проформы. На самом деле он отсиживался в своей квартире, в хитроумном, роскошно обставленном убежище, и сожалел только о том, что был лишен возможности загорать на солнце. Его адвокаты успокоили его, объяснив, что Танненбаум, принимавший участие в операции, не может рассматриваться как свидетель. Благодаря своим показаниям Танненбаум остался в живых. Понемногу неприятности Багси окончились, но следует признать, что он рисковал жизнью, чтобы спасти Лепке. И без какой-либо для себя выгоды.

* * *

Из Даннеморы Лучиано продолжал спокойно руководить своими операциями, когда в начале 1940 года его посетил встревоженный Костелло, голос которого звучал более хрипло, чем обычно:

– Лаки, на этот раз беда: Рильз начал давать показания Бартону Туркусу, и Билл О'Двайер мне передал, что многим из тех, кто занимался рэкетом, крышка. Эта сволочь поет так, что можно подумать, он никогда не слышал кенара.[58] Даже ты, находясь в своей клетке, и то не можешь чувствовать себя в безопасности. Тебе надо это как следует обмозговать. Я еще раз приду к тебе, и мы будем действовать так, как ты скажешь.

Костелло покинул Лучиано, охваченного не очень радостными мыслями. Начиная с этого дня он регулярно сообщал слова «песни», которую пел «кенар» (синдикат имел среди офицеров полиции двух своих людей, ежедневно сообщавших о признаниях Эйби Рильза), чтобы Лучиано знал, какую «музыку» необходимо сочинить для контригры.

Так предательство Рильза образовало в структуре преступного синдиката брешь, и ворвавшийся через нее ветер мог смести их всех.

Глава восьмая. Предательство в страстную пятницу

Это произошло в 17 часов 30 минут в пятницу 22 марта 1940 года. В своем кабинете, расположенном на четвертом этаже здания муниципалитета в Бруклине, заместитель окружного атторнея Бартон Туркус заканчивал разбирать бумаги. Начинался пасхальный уикенд, и в остальных помещениях почти никого не было. Туркус бросил безнадежный взгляд на карту, прикрепленную кнопками к стене. Так повторялось каждый вечер. На этой карте были обозначены районы города, входившие в сферу компетенции окружного атторнея О'Двайера и его самого: Бруклин, Браунсвилл, восточные районы Нью-Йорка и Оушен-Хилл. Вся карта была испещрена черными точками, как шкура пантеры. Эти значки указывали места, где за последние два года были совершены убийства, виновников которых так и не удалось установить. Таких точек насчитывалось более двухсот! Их число увеличилось бы вдвое, если бы были учтены случаи нападения и насилия.

Неожиданно зазвонил телефон. Туркус снял трубку. Незнакомая женщина, находившаяся внизу, в холле, настойчиво требовала встречи с ним или с О'Двайером. Туркус вздрогнул, услышав ее имя: Рози Рильз. Заместитель окружного атторнея приказал немедленно провести к нему посетительницу. Она оказалась молодой и довольно хорошенькой женщиной. На пей была шляпка в виде чалмы, а бежевое пальто с меховым воротником уже не могло скрыть беременность. Рози Рильз хотела поговорить с самим О'Двайером, но вдруг расплакалась.

– Я хочу спасти моего мужа от электрического стула, – рыдая, проговорила она, – в июне у нас должен родиться ребенок.

Ее муж, Эйби Рильз, он же Кид Твист (Кривой), был одним из самых опасных и циничных негодяев Бруклина. У него были удивительные зеленые глаза, огромные, как у гориллы, руки, достигавшие колен, большие, толстые пальцы живодера. Наделенный незаурядным умом, он дебютировал в качестве бутлегера в 1927 году, но сам никогда не употреблял спиртного. Его жена говорила о нем как о человеке обаятельном и очень внимательном, но именно он жестоко эксплуатировал прелести доброй дюжины проституток. Его отличало завидное хладнокровие в любой ситуации. Об этом красноречиво свидетельствует одна драматическая история.

В сентябре 1932 года наемный убийца по прозвищу Джек Художник подкараулил его прямо на улице с твердым намерением прикончить. Рильз улыбнулся, глядя ему прямо в лицо, и даже глазом не моргнул от волнения.

– Я согласен, Джек, – проговорил он безмятежно. – Сейчас ты меня пристрелишь. Но потом наступит твоя очередь. Где бы ты ни находился, моя банда тебя найдет и сделает с тобой то же самое. Ты это хорошо знаешь.

Джек Художник, который уже готовился нажать на курок, на секунду замешкался. Рильз тут же воспользовался этим:

– Послушай, Джек, что ты выиграешь, если станешь покойником? Разве между нами что-то произошло? Давай-ка сначала объяснимся, а уж потом прикончишь меня!

Ошеломленный противник уже и не помышлял о стрельбе. Рильз продолжал убеждать его:

– Глупо убивать друг друга, когда денег хватает на всех, хоть лопатой греби. Ты лихой парень! Почему бы тебе не присоединиться к моей банде? Если я тебя представлю, мои ребята примут тебя с распростертыми объятиями!

– Что ты мелешь! – проговорил тот все еще с угрозой в голосе.

– Поговорим об этом спокойно за стаканчиком, как это делают настоящие деловые люди, – невозмутимо предложил Рильз.