Претор (СИ)

«Доброе утро, Лютобор Игоревич. Я понимаю, что сегодняшний день у вашей команды распланирован практически поминутно, поэтому отправил к вам Сергея. О том, что он фактически является моей правой рукой, вы знаете уже достаточно давно, но вряд ли задумывались о побочных эффектах моего доверия к этой конкретной личности. А они есть. Один из самых неприятных — систематические попытки влезть к ней в сознание с помощью менталистов очень высоких рангов. Да, у Рахманинова имеется очень дорогой артефакт защиты, но только за июль и половину августа его пытались продавить аж девять раз. В посольствах недружественных стран, в общественных местах, в которых чрезвычайно сложно найти виновного в этом преступлении, и на мероприятиях типа приемов, балов и званых ужинов. И пусть артефакт не продавился, я понимаю, что при достаточном упорстве подходящий ключик можно подобрать к чему угодно. Поэтому нашел Сергею целительницу под сопряжение Даров и прошу „приживить“ ему хотя бы сопротивления Физика. Парень он по-настоящему достойный и благодарный. Кроме того, уже дал мне жесточайшую клятву Даром о нераспространении информации и готов дать точно такую же вам. В общем, пойдите мне, пожалуйста, навстречу и в этом вопросе. Заранее благодарен за понимание и содействие. Ярослав…»

Рахманинова я уважал, поэтому поймал его взгляд и спросил, какие инструкции он получил от государя.

— Переслать вам текст клятвы Даром о нераспространении информации, внести в него любые ваши коррективы, принести клятву и следовать вашим указаниям… — спокойно ответил Воздушник.

— Отлично! — кивнул я, принял файл с текстом, внимательно прочитал, счел подходящим, принял клятву, снова включил «глушилку» и поймал себя на мысли, что готов усилить Сергея Геннадьевича не только сопротивлениями.

Покрутив в голове разные варианты, пришел к выводу, что лишний по-настоящему верный Архимаг Ярославу Георгиевичу не помешает, и приложил Рахманинова слепком, клише и переносом сопротивлений. А потом объяснил смысл проведенных манипуляций:

— Я только что убрал шероховатости, ограничивавшие время медитаций под линзами-камертонами, подарил возможность подпитывать с накопителей плетения любой сложности и добавил зародыш раскачиваемых сопротивлений Физика…

Личный порученец Императора потерял дар речи. Тем не менее, очень внимательно выслушал мои инструкции, не сразу, но разобрался в принципе работы с «петлями» в фоновом режиме, научился «садиться» на накопитель, понял, за счет каких тренировок можно наглухо закрыть разум от менталистов, и даже сделал забавные выводы из своих же наблюдений:

— Так вот почему государь практически перестал медитировать и тратит почти столько же времени на ежедневные «совещания» со Стрешневым!

— Думаю, что и эти «совещания» вот-вот уйдут в прошлое… — предсказал я

и сразу же исправился. — Вернее, уступят место тренировкам по прокачке сопротивлений от стихийных воздействий.

Рахманинов согласно кивнул, потом сообразил, что еще не поблагодарил меня за усиление, мигом оказался на ногах и сложился в поясном поклоне! После того, как выпрямился, наговорил всякого-разного. От всей души, но… толковее некуда. В смысле, обещая воздать добром за добро, не взял на себя ни одного обязательства, которое могло бы вступить в противоречие с клятвой верности Ярославу Георгиевичу. Впрочем, для сановника такого уровня это было более чем нормально, так что просто приятно порадовало. А буквально через минуту я убедился в том, что обещания Сергея Геннадьевича — ни разу не сотрясение воздуха: