Претор

Лаванда немного поколебалась и раскололась:

— Игорь начал оказывать мне знаки внимания еще в первых числах июня. В то время мне было не до него — я, как и вся команда, жила новостями из медблока, тренировками и боевыми вылетами, соответственно, не замечала ни влюбленных взглядов, ни комплиментов. В нормальный режим восприятия окружающей действительности вернулась только после того, как тебя, Лют, наконец, поставили на ноги. Когда сообразила, что за этот месяц Игорь успел вбить себе в голову, что мы — пара, потеряла дар речи, поняла, что виновата в этом сама, и несколько раз пробовала его вразумить. Последний разговор, в котором он клятвенно пообещал любить вечно, но издалека, состоялся в среду. А в пятницу Чехов нарушил данное слово и настолько вывел из себя, что я побоялась его убить. Вот и решила, что при первой возможности опишу эту проблему либо тебе, либо вам, Светлана Романовна, и попрошу совета. Но вторую половину пятницы вы провели в Летнем дворце, в субботу были церемония принятия в род и сразу два вызова государя, а все воскресенье мы тренировались. В общем, подойти к вам не получилось. А жаль…

…Просмотр записи, сделанной камерой в комнате отдыха сауны, вывел из себя даже Ику. Поэтому откладывать беседу с Чеховым на более поздний час никому и в голову не пришло. В медблок спустились чуть ли не бегом, разбудили Стасова, дремавшего в кресле дежурного, выяснили, в какой палате обретается нужный нам пациент, и рванули туда.

Не знаю, как все остальные, а я, увидев изломанное тело «влюбленного», преисполнился мрачного удовлетворения и без особого труда угадал не менее десяти строчек диагноза. Пока изучал последствия буйства одной Землянички, одной Лаванды и двух Воздушниц, Церберши провели полную диагностику организма Игоря, слегка подлатали раздробленную нижнюю челюсть, убрали опухоли вокруг глаз и отек на горле, приложили коллегу параличом и вывели из целительского сна. Следующие четверть часа напрягались только Щелчок и Агрессия, а все остальные наблюдали за ментальным допросом со стороны и с нетерпением ждали двух независимых вердиктов.

Нарушали ли мы закон? Нет: Чехов был официально принят в род пусть низкоранговым, но слугой, а я не поленился позвонить «прабабке», описать проблему и получить разрешение на проведение сразу нескольких процедур. А еще перестраховался. Поручив Ике внимательнейшим образом отслеживать эмоции менталистов. На всякий случай.

Зинаида Борисовна, мастер-«девятка», закончила первой, спокойно дождалась короткого кивка Льва Семеновича, доросшего всего лишь до пятой ступени того же ранга, и повела рукой, предлагая начинать.

Усов кивнул еще раз, поймал взгляд моей матушки и криво усмехнулся:

— Это не любовь и не влюбленность, а зависть. К Лютобору Игоревичу, Дауду, Ларсу, Кнуту, Инею и ко мне. Это чувство многогранно — он завидует нашим отношениям с девушками, скорости развития и нынешним уровням Даров, личным знакомствам с государем и государынями, количеству наград, суммам на счетах и даже маркам автомобилей, полученным в подарок. А еще он полон ненависти. Ко всем Волконским-Шаховым. Ведь мы взяли с него настолько продуманную клятву Даром, что ее не обойти и не продать ни одной нашей тайны! И последнее: у него на удивление сильная естественная защита разума — для того, чтобы вскрыть эти слои сознания подмастерья-«двоечки», пришлось потратить такой же объем Силы, как на мастера третьей-четвертой ступени.

«Не солгал ни в одном слове…» — прилетело от Ики, и я перевел взгляд на Агрессию.

— Эта защита разума наработана! — вздохнула она. — По одной из очень старых методичек. Судя по количеству допущенных ошибок — без чьей-либо помощи. Я докопалась и до причины, заставившей Игоря заняться наработкой навыков защиты воспоминаний: в мае сорок третьего, через считанные месяцы после инициации, он напоил одноклассницу какой-то дрянью, понижавшей критичность мышления, изнасиловал, запечатлел процесс на камеру комма и, шантажируя несчастную, вынуждал с ним спать до конца августа. А после получения Имперского Гранта на поступление вдруг сообразил, что первая же проверка у менталиста обнулит его шансы добиться счастливого будущего, заслужил уважение у преподавателей и начал брать факультативы. Занимался добросовестнее некуда. Вот и наработал навык, благодаря которому прошел сито спецпроверки. Но гниль в душе никуда не делась и все-таки вырвалась наружу.

«Она говорит правду. Но не всю — судя по ярости в эмоциях, увидела в его воспоминаниях что-то, задевшее за живое ее саму…» — доложила Ика.

Бередить воспоминания женщины, пережившей изнасилование, я точно не собирался, поэтому отложил дополнение на отдельную полку памяти, затем врубил портативную «глушилку», хмуро оглядел народ, дожидавшийся моего решения, и решительно хлопнул ладонями по бедрам: