Преторианец. Кентурия особого назначения

На выходе из грота Лобанов столкнулся с Киклопом.

– Сергий! – грянул великан. – Р-рад!

– Я тоже! – улыбнулся Лобанов. – Вот, пришли консуляров брать!

– Будет нужно, поможем! – ухмыльнулся Киклоп.

– Авидия здесь?

– Ага! Позвать?

– Н-нет… Не надо. Лучше мы по тихой…

Пробравшись в дом, гладиаторы проскользили через атриум к экседре. Там, развалясь на ложе, храпел Цельс, изрядно перебравший вина.

– Этого потом подберем, – решил Лобанов. – Ищем Квиета!

– А он здесь, варвар! – послышался насмешливый голос.

Лобанов резко обернулся и увидел Лузия Квиета, тянущего меч из ножен. В левой руке мавр сжимал кривой нож.

– От варвара слышу! – холодно ответил Лобанов. – Бросай оружие!

Тут из-за колонн показался Эдик. В правой руке он держал сеть-рету.

– Ты повинен в преступлении перед народом римским и принцепсом! – проговорил Лобанов, отвлекая внимание Квиета.

– Переживу как-нибудь! – усмехнулся Квиет.

В этот момент Эдик набросил сеть. Свинцовые шарики грузил развернули ее, накидывая на Квиета этакий сачок, и Чанба резко дернул за шнур, затягивая рету. Квиет взвизгнул, забился, орудуя ножом и мечом, но многоопытный полководец и палач не имел навыка гладиатора-мурмиллона. Гефестай подскочил и обрушил на черную Шею удар кулака. Квиет сник, упал на колени, растянулся на мозаичном полу.

– Берем и выносим! – распорядился Лобанов. – Искандер! Эдик! Захватите Цельса! Киклоп, веди к выходу! К тому, что через погреба!

– Щас я…

Киклоп живенько открыл тяжелую дверь в подвал и прошел вперед, отпирая створки наружных ворот. Застучали колеса каррухи, подбежала пара фрументариев.

– Держите! – передал им Квиета Сергей. – Следите за этим в оба! А еще лучше – свяжите!

– Заноси! – прокряхтел Искандер, выволакивая пьяного Цельса. – Ну и туша!

– Пьян? – осведомился фрументарий.

– Ни бе, ни ме, ни кукареку!

– Все! Расходимся! – скомандовал Лобанов, сопротивляясь силе влечения, тянущей его вернуться. – Киклоп! Остаешься за хозяина!

– Понято! – ухмыльнулся великан и аккуратно прикрыл ворота.

Щелкнул бич, и тронулась карруха.

– Еще светло совсем, – прищурился Гефестай на облака, чуть подкрашенные заходящим солнцем. – Пойдемте завалимся в ха-арошую харчевенку! Это дело надо обмыть!

5

Кастра Преториа

Ночью Ацилий Аттиан спал хорошо. Консуляры сидели в эргастуле, в подвале принципария. Золотой поток заговорщикам перекрыли наглухо. Арабов уничтожили, предателя Попликоллу убили, мавры перешли на сторону императора. Все, можно спать спокойно!

Префект заночевал прямо у себя в кабинете, по-походному, постелив на деревянном диванчике. Закряхтев, он поднял голову и глянул на окно. Синее небо едва светлело. Часика два еще можно поспать…

Аттиан прикрыл глаза. Почему-то в голову лез Децим Юний. С какой злобой смотрел он на Сергия Роксолана! Можно было подумать, что ревновал Децим! Идиот… Преторианский кентурион завидует гладиатору! Вот же ж… Непонятная тревога проникла в сердце. Аттиан беспокойно ворохнулся, попытался успокоиться, но не смог. Сев, он свесил ноги на пол и раздраженно откинул одеяло. Что его гложет? Все же хорошо!

Нащупав сандалии, Аттиан запахнулся в плащ и прошмурыгал к дверям. Трибун Квинт Апроний встал по стойке «смирно».

– Проводи меня, Апроний, – ворчливо сказал префект. – Кто охраняет узников?

– Децим Юний, досточтимый!

– Ясно…

Вот почему у него сердце не на месте!

Спустившись по ступенькам в подвал, трибун отпер железную дверь и шагнул в коридор. Это был тупик, сносно освещенный факелами. Коридор упирался в бронзовую решетку.

– Досточтимый…

– Молчи, Апроний, – сказал Аттиан слабым голосом.

Эргастул был пуст. Решетчатая дверь стояла распахнутой, на полу, в неудобной позе лежал Децим Юний. В откинутой руке он сжимал связку ключей, а в груди торчал его же гладий, выпустивший лужу липкой черной крови.

Глава 12

1

Рим, Пинций, сады Саллюстия

Четверо консуляров, голодных и злых, измазанных в грязи и вывалянных в траве, сидели вкруг костерка на полянке и думали думу горькую. Они потеряли все, что имели, стали изгоями, нищими бродягами, дрожащими под сырыми, измаранными тогами. О да, их тоги украшены широкою пурпурною каймой, но что толку числиться в сенаторах, коль ты нищ и убог? И никакого жалованья в шестьсот тысяч сестерциев им тоже не светит.[144] Кто выдаст такую кучу серебра врагам принцепса и народа римского?! И что им остается? Просить подаяния? Вечно прятаться? Или сразу удавиться, чтоб не мучиться долго?!

– Что делать, не представляю даже… – устало сказал Нигрин.

Проспавшийся, но мучимый похмельем Цельс ответил со злостью:

– Что делать, что делать! Раньше надо было об этом думать! Теперь поздно уже!

– Так, по-твоему, я во всем виноват?! – вскинулся Авидий.

– А кто ж еще?! Я?!

– Перестань, Публий! – прикрикнул Пальма. – Не хватало еще переругаться на радость врагам! Думать надо, думать!

– Нечего тут думать! – резко вставил Квиет. – Действовать надо! Продолжать наше дело, идти до конца!

– С кем идти?! – выкрикнул Цельс. – Кто пойдет в бой без платы за страх и кровь?!