Превосходство Борна

— Само собой. — Голос Рейли по-прежнему звучал ровно, а сам он, весь источая спокойствие и уверенность, смотрел прямо перед собой. — К вашему отъезду дубликат этой пленки будет у нас на руках. Копия записи вполне может пригодиться, если кто-то вздумает нарушить правила игры. Наличие записи позволит нам в случае нужды тут же свериться с условиями нашего договора. Так что копию я закажу… Продолжайте же, мистер Мак-Эллистер.

— Ценю вашу заботу… Что касается сказанного на этом совещании, то я согласен с требованием не разглашать тайны происходящего. Никто ничего не узнает от меня о каких бы то ни было подробностях наших переговоров до тех пор, пока не последуют соответствующие указания посла Хевиленда. Более того, я прекрасно осознаю, что в случае нарушения мною данного условия этого соглашения я рискую подвергнуться преследованию. Если же почему-то возникнут вдруг какие-либо сомнения относительно меня, то я оставляю за собой право требовать личного объяснения со своими обвинителями, поскольку считаю, что письменные претензии ко мне могут оказаться несостоятельными и недостаточными для вынесения окончательного вердикта. Добавляю этот пункт потому, что не представляю себе обстоятельств, которые вынудили бы меня пойти на своего рода клятвопреступление.

— А между тем такие обстоятельства возникают время от времени, и вы это знаете, — заметил Рейли.

— Никак не пойму, о чем вы это.

— О пытках, воздействии различными химическими препаратами и прочих придуманных человеком ухищрениях, противостоять которым практически невозможно. Имеется много способов развязать язык, господин советник.

— Повторяю, если со мной произойдет что-то наподобие случившегося ранее с кем-то другим, то я оставляю за собой право требовать встречи со всеми обвинителями для полного прояснения обстоятельств дела.

— Вполне достаточно, — произнес Рейли и, глядя прямо перед собой, приказал кому-то: — Заканчивайте на этом запись и выключите магнитофон.

— Слушаюсь! — послышался из установленного где-то сверху громкоговорителя глухой голос. — Запись прекращена, магнитофон выключен.

— Теперь ваша очередь, господин посол, — предложил рыжеволосый. — Я прерву вас, только если почувствую, что в этом действительно есть необходимость.

— Надеюсь, именно так и будет, Джо. — Хевиленд повернулся к Мак-Эллистеру. — Беру назад свои слова, сказанные ранее: на самом деле с ним шутки плохи. Да, после сорока лет моей безупречной службы этот мальчишка, у которого молоко на губах не обсохло, учит меня, когда молчать и когда говорить.

Все трое улыбнулись: стареющий дипломат знал, в каких случаях и как снять напряжение.

Рейли, покачав головой, развел недоумевающе руками:

— Вряд ли я способен на такое. Во всяком случае столь прямолинейно!

— Вы слышите, Мак-Эллистер? Не переметнуться ли нам в Москву и не рассказать ли там, что он занимается вербовкой агентов? Нам, возможно, русские подарят по даче, его же упрячут в Ливенворт.[7]

— Вы-то, пожалуй, и впрямь получите дачу, господин посол, мне же придется делить кров с дюжиной зеков где-нибудь в Сибири. Нет уж, благодарю покорно! Рейли мне не мешает.

— Вот и хорошо. Удивительно, что до сих пор никто из этих благообразных выскочек в Овальном кабинете не взял вас к себе в помощники или хотя бы не послал представителем в ООН.

— Там понятия не имеют о моем существовании.

— Теперь ваш статус изменится, — пообещал, внезапно посерьезнев, Хевиленд. Потом, после короткой паузы, он пристально посмотрел на советника и, понизив голос, спросил: — Вы когда-нибудь слышали о человеке по имени Джейсон Борн?

— Как может специалист, работавший в Азии, не слышать о нем? — произнес недоуменно Мак-Эллистер. — На его счету от тридцати пяти до сорока заказных убийств, и всякий раз ему удавалось обойти стороной расставленные на него капканы. Это патологический убийца, которого ничто не волнует, кроме платы за его работу. Согласно слухам, он был американцем, гражданином США. Впрочем, так ли это или нет, мне неизвестно. Как выглядит он, не знает никто. Говорят о нем все что угодно. И что будто бы его лишили сана священника, и что он, мол, заработал несколько миллионов на контрабанде. И дезертировал когда-то из французского Иностранного легиона.[8] И многое другое. Для меня ясно только одно: то, что он ни разу не попался, хотя схватить его было заветным желанием наших компетентных служб на Дальнем Востоке.

— Прослеживается в его действиях какая-то логика?