Превращения Арсена Люпена

Она там действительно была. Друг, который привел меня, указал на нее, и, признаюсь, уже на пороге я остановился в нерешительности из-за охвативших меня дурных предчувствий… Я стал наблюдать за ней. Она говорила с немногими, больше слушала, куря сигареты, и чего-то выжидала.

Согласно моей просьбе мой друг сел рядом с ней и завел разговор с людьми из ее кружка. Затем издалека он окликнул меня по имени. И я увидел волнение в ее взгляде и сразу понял, что она знает мое имя, прочитав его в записной книжке, украденной у Дени Сент-Эбера. Ведь Боманьян был одним из тех двенадцати, объединенных тайной… один из десяти оставшихся. И эта женщина, которая прежде словно пребывала в каком-то забытьи, внезапно очнулась. Уже через минуту она завела со мной беседу. В течение двух часов эта особа блистала передо мной умом и красотой и получила от меня обещание на следующий же день нанести ей визит.

В тот самый миг, когда я распрощался с ней ночью у дверей ее дома, мне нужно было бежать на край света. Но понимание пришло слишком поздно. Я уже не находил в себе ни мужества, ни воли, ни прозорливости – ничего, кроме безумного желания увидеть ее снова. Конечно, я скрывал это желание за высокопарными словами – мол, я исполняю свой долг… Мол, нужно изучить тактику врага, предъявить неоспоримые доказательства преступлений и наказать за них… и тому подобное. Я находил для себя столько оправданий!

На самом же деле одного взгляда на нее мне было достаточно, чтобы поверить в ее невиновность. Такая улыбка была признаком чистейшей души.

Даже священная память о Сент-Эбере и о моем бедном д’Иновале не вразумила меня. Я ничего не хотел знать. Несколько месяцев я жил во мраке, вкушая самые греховные радости, не чувствуя стыда оттого, что навлек на себя позор, отказавшись от своих клятв и отвергнув нашу святую веру.

Преступления, для меня немыслимые, – я искренен с вами, друзья мои! Но я совершил и еще одно, которое, быть может, превосходит их все. Я предал нашу миссию. Обет молчания, который мы дали друг другу, объединившись ради общего дела… я нарушил его! Эта женщина знает важную тайну – знает все, что знаем мы.

Эти слова были встречены ропотом негодования. Боманьян опустил голову.

Теперь Рауль лучше понимал драму, которая разыгрывалась на его глазах, и истинные роли ее участников. Да, всё сплошь мелкие помещики, деревенщина, мужланы – но среди них был Боманьян! Боманьян, который заражал их своим вдохновением и неистовством. Среди этих примитивных и вульгарных существ он выглядел пророком и ясновидцем. Он требовал от них истовой веры в их тайную миссию, которой сам посвятил тело и душу, подобно тому как прежде рыцари посвящали себя Богу и, покинув свои замки, отправлялись в Крестовые походы.

Люди, обуреваемые такими мистическими страстями, превращаются в героев или палачей. В Боманьяне действительно было что-то инквизиторское. В пятнадцатом веке он готов был бы принять мученическую смерть ради слов покаяния, сорвавшихся с губ еретика.

Он был властен и не признавал никаких препятствий. Между ним и его целью возникла женщина? Пусть она умрет! Даже если он любил эту женщину! Ведь публичная исповедь сняла с него этот грех. И его слушатели прониклись еще большим почтением к своему суровому предводителю, видя, что он так же суров к себе самому. Собственное признание смирило его гнев, и он закончил приглушенным голосом:

– Почему я проявил слабость? Не знаю. Такой человек, как я, не должен давать волю слабости. Я даже не могу сказать, что она пытала меня вопросами. Нет. Но она часто намекала на четыре загадки, упоминаемые Калиостро, и однажды, почти не отдавая себе отчета, я произнес непоправимые слова… из малодушия… чтобы угодить ей… чтобы вырасти в ее глазах… чтобы она улыбнулась мне еще нежнее… Я говорил себе: «Она станет нашим союзником, поможет нам советами, своим ясновидением, отточенным за долгие годы пророчеств…» Я был безумен. Опьянение грехом пошатнуло мой разум.

Пробуждение оказалось ужасным. Однажды – с того дня прошло три недели – я должен был уехать по делам в Испанию. В то утро я попрощался с ней. Днем у меня была назначена встреча в центре Парижа, поэтому около трех часов я вышел из своего дома, который снимал неподалеку от Люксембургского сада. Но так случилось, что я забыл оставить некоторые указания слуге и потому вернулся домой через двор, поднявшись по черной лестнице. Мой слуга отлучился и оставил дверь в кухню открытой. И вдруг из дальних комнат до меня донесся шум. Я осторожно сделал несколько шагов. В спальне находилась какая-то женщина, и зеркало показало мне ее – это была она!

Что она делала, склонившись над моим чемоданом? Я стал наблюдать.

Она открыла картонную коробочку со снотворными таблетками, которые я всегда брал с собой в путешествия. Вынув одну таблетку, она положила на ее место другую, которую достала из сумочки. Я был так потрясен, что в эту минуту даже не подумал схватить ее за руку.

Когда я вошел в спальню, она уже исчезла. Догонять ее было поздно.