Превращения Арсена Люпена

– Мать Гийома, признавшаяся мне во всем; вдова Ансивель живет в Париже, я разыскал ее и очень дорого заплатил за письменное изложение всего, что ей известно о событиях прошлого и настоящего. Так вот, ее сын сказал ей, что в купе скорого поезда, стоя подле мадемуазель и двух мертвых тел, Жодо, сорвав с себя маску и подняв руку, поклялся: «Орели, если ты кому-нибудь шепнешь хоть слово, если проговоришься обо мне, если меня арестуют, то я расскажу об одном давнем преступлении. Это Брежак убил твоего деда д’Асте». Эта угроза, еще раз повторенная в Ницце, потрясла Орели д’Асте и вынудила ее хранить молчание. Я ведь сказал чистую правду, мадемуазель?

– Чистую правду, – прошептала она.

– Значит, сам видишь, Марескаль, препятствия больше нет. Молчание жертвы, молчание, из-за которого ты подозревал ее, становится, напротив, свидетельством в ее пользу. Второй раз прошу тебя выпустить ее.

– Нет, – ответил Марескаль, топнув ногой.

– Почему?

И тут Марескаля обуял гнев.

– Потому что я хочу отомстить! Хочу скандала, хочу, чтобы все знали про ее бегство с Гийомом, про арест, про преступление Брежака! Хочу обесчестить его, и тогда позор падет и на нее. Она меня отвергла. Так пусть заплатит за это! И Брежак тоже заплатит! Ты глупец, раз дал мне недостающие сведения… Теперь Брежак у меня в руках, а малышка тем более, я даже не надеялся на такую удачу… И Жодо! И Ансивели! Вся банда! Ни один не ускользнет от меня, как и Орели!

Неистовствуя в гневе, он, крупный и высокорослый, полностью загораживал дверь. С лестничной клетки доносились голоса Лабонса и Тони.

Рауль взял со стола извлеченный из бутылки листок бумаги с надписью «Марескаль – дурак». Небрежно свернул и протянул комиссару:

– Держи, старина, закажи рамочку и повесь в изножье кровати.

– Да-да, смейся, – промолвил Марескаль, – смейся сколько угодно, мне это не мешает, ведь ты тоже у меня в руках! Ты мне с самого начала показался подозрительным! А этот спектакль с сигаретой? Огонька, видите ли, не найдется?! Ничего, я еще дам тебе прикурить! Всю оставшуюся жизнь будешь курить на каторге! Да, на каторге, откуда ты явился и куда снова отправишься. Да, на каторге, повторяю, на каторге! Или ты считаешь, что раз я боролся с тобой, то у меня не было времени разобраться, кто ты на самом деле? Неужели ты думаешь, что я не знаю, кто ты, что у меня нет нужных доказательств против тебя? Посмотри на него, Орели, посмотри на своего любовничка, и, если хочешь узнать, кто он такой, вспомни о короле мошенников, об изысканном джентльмене-грабителе, о ловкаче из ловкачей и уясни наконец, что барон де Лимези, фальшивый дворянин и фальшивый исследователь, – это не кто иной, как…

Он осекся. Внизу раздался звонок. Наверняка прибыли Филипп и двое его верзил. Это могли быть только они.

Марескаль потер руки и глубоко вздохнул:

– Думаю, что тебе каюк, Люпен… Что ты на это скажешь?

Рауль окинул взглядом Орели. Имя Люпена, похоже, не удивило ее; она с тревогой прислушивалась к долетавшим снизу звукам.

– Бедная барышня с зелеными глазами, – произнес он, – вы еще не тверды в вере. Ну почему, черт возьми, некий Филипп так вас волнует?

Приоткрыв окно, он обратился к одному из тех, кто топтался на тротуаре:

– Вы же Филипп из префектуры, правильно? Скажите, приятель… пару слов, без этих ваших трех верзил (дьявольщина, да их целых трое!)… вы меня не узнаете? Барон де Лимези. Живо поднимайтесь! Марескаль ждет вас.

И он закрыл окно.

– Марескаль, теперь все сосчитаны. Четверо с одной стороны… и трое – с другой, Брежака я из общего числа исключаю, ему, похоже, уже надоела эта история, так что всего семеро здоровенных храбрецов, готовых проглотить меня за один присест. Я дрожу от страха! И барышня с зелеными глазами тоже.

Орели вымученно улыбнулась и пробормотала что-то невразумительное.

Марескаль ждал на лестничной площадке. Дверь в вестибюль открылась. Прозвучали быстрые шаги. Вскоре Марескаль уже располагал шестеркой человек, готовых, словно свора гончих, по его приказу броситься на кого угодно. Он что-то негромко сказал им, а потом с довольной физиономией вернулся в кабинет.

– Вы же не станете устраивать бессмысленную драку, правда, барон?

– Никаких драк, маркиз. Мысль о том, чтобы убить вас всех, всех семерых, как жен Синей Бороды, мне глубоко противна.

– Значит, ты пойдешь со мной?

– Даже на край света.

– И безо всяких условий?

– Нет, с одним условием; предложи мне закусить.

– Согласен. Черствый хлеб, собачьи галеты и вода, – шутливо ответил Марескаль.

– Нет, – отказался Рауль.

– А какое бы меню предложил ты?

– Ты, Родольф, ты! Меренги из Шантийи, ромовые бабы и вино из Аликанте.

– Что ты такое говоришь? – с удивлением и легкой тревогой спросил Марескаль.

– Все очень просто. Ты приглашаешь меня на чашку чая. Я без всяких церемоний соглашаюсь. Разве ты не назначил свидание на пять часов?

– Свидание? – еще более смутившись, проговорил Марескаль.