Превращения гиперболоида инженера Гарина

В обширном колонном зале ФИАНа в виде огромной буквы «П» растянулся украшенный цветами и фруктами стол. Так стоят столы на бесчисленном множестве банкетов, и никто не придает этому никакого значения. Тут можно ждать обвинения в сентиментальности или в стремлении к философии на мелком месте, но факт остается фактом. Организатором лаборатории колебаний и ее первым заведующим был Папалекси. И Прохоров начал свой отчетный доклад с рассказа об идеях Мандельштама и Папалекси и о связи новых работ лаборатории с трудами ее создателей. Юмор и природный такт подсказали Прохорову, где ему следует от научных проблем перейти к застольной речи, которую он закончил тостом за процветание ФИАНа.

Бывший сотрудник лаборатории, профессор МГУ В. В. Мигулин напомнил о тех годах, которые кажутся древней историей многим научным работникам, родившимся после войны. О том романтическом периоде, когда Саша Прохоров вошел в его группу, чтобы делать науку в поле и в море. Вслед за ним С. М. Рытов рассказал об аспиранте Прохорове, и многие вместе с ним вспомнили полузабытые строки.

Вот Прохоров крошка —
Другим в пример —
Катает в колясочке дальномер
И кричит: «Господа и дамочки,
Смотрите на наши гаммочки!»

Они были написаны в первый послевоенный год, когда Академия наук праздновала свое двухсотдвадцатилетие. Гостям показывали работы института. И одним из наиболее интересных приборов был фазовый радиодальномер Мандельштама и Папалекси, дававший неведомую в то время точность. На экране этого дальномера непрерывно деформировалась кривая, больше всего напоминающая греческую букву «гамма».

Старейший из сотрудников Мандельштама и Папалекси И. М. Борушко вспоминал об увлекательных походах, в которых эти дальномеры испытывались в самых трудных условиях.

А потом младшее поколение рассказывало о ненаучных путешествиях и байдарочных походах. И здесь Прохоров никогда не был отстающим. Ведь недаром один из заместителей директора советовал ему для солидности засовывать под костюм подушку.

Хорош тот учитель, которого обгоняют его ученики. Среди учеников академиков Мандельштама и Папалекси есть академики, много членов-корреспондентов Академии наук, а докторов наук трудно сосчитать. Мы понимаем, что только политические мотивы, довлевшие долгие годы над Нобелевским комитетом, были причиной тому, что Мандельштам и Ландсберг, открывшие комбинационное рассеяние света несколько раньше, чем Раман, не разделили с ним Нобелевскую премию. Но Нобелевская премия, полученная Прохоровым и Басовым, служит еще одним украшением славного знамени школы Мандельштама и Папалекси.

Эстафета поколений, пожалуй, нигде не играет такой роли, как в науке. Многие десятки студентов, сменяя друг друга, постоянно работают в лаборатории колебаний. Здесь почти с первого дня на каждого из них смотрят, как на равноправного сотрудника. И эта атмосфера доверия и требовательности дает свои плоды. Большая часть из сидящих за праздничным столом — бывшие студенты и аспиранты Прохорова или дипломники и аспиранты его бывших учеников, ставших уже уважаемыми учеными. Многие гости приехали из Баку, Еревана и Тбилиси, из более близких городов или из московских институтов, где они развивают традиции школы Мандельштама и Папалекси. При каждом удобном случае гости стараются приехать в ФИАН, и не когда-нибудь, а именно в субботу.

Суббота в ФИАНе — особый день. В другие дни большие двери института редко открываются после девяти часов утра. Все давно на местах и работают. Иное дело в субботу. Не успеет вбежать в институт последний из опоздавших сотрудников, как двери штурмует новая волна, непрерывно нарастающая еще целых полчаса. Это гости.

Ровно в девять тридцать уже много лет подряд начинаются объединенные субботние семинары лабораторий колебаний и квантовой радиофизики. Семинары, которые, по существу, превратились в бесконечную научную конференцию, собирающую несколько сот постоянных участников. Выступить на этом семинаре считает за честь каждый работающий в области квантовой электроники. Квантовая электроника постепенно вытеснила с этих семинаров другие разделы радиофизики, и эта целеустремленность отличает семинар от других популярных семинаров с более широкой тематикой.

И еще одним отличается этот семинар: непринужденной деловой товарищеской атмосферой. Открывает заседание семинара не Прохоров, а ученый секретарь, один из посменно назначаемых добровольных носителей тяжелого организационного бремени, «которое ведь кто-нибудь должен нести». На этих семинарах, если только докладчик не запросит пардона, его можно перебивать в любом месте любыми вопросами. А после окончания доклада град вопросов и буря дискуссии помогают обнаружить неточности и слабости, подтвердить истину и выбрать дальнейший путь. И каждый раз дискуссия заканчивается традиционной репликой секретаря: «А теперь предоставим слово Александру Михайловичу».