Превратности любви

После беседы с врачом Ник позвонил отцу.

– Ты уже видел ее, как она? – спросил отец.

– Пока не видел, обещают, что пустят меня к ней завтра, – ответил Ник.

– А что сказал врач?

– Говорит, неизвестно, выйдет она из комы или нет, и если выйдет, то когда, и будет ли дееспособна… Но надежда есть, – повторил Ник слова доктора. – Врач всегда должен надеяться – такая уж у него профессия. Да только он надеется отстраненно, а я здесь, чтобы сделать надежду явью, потому что для меня лишь это имеет значение.

– Ты там держись, Ники, и помни, что я с тобой и сердцем, и душой, – заверил его отец.

– Я знаю. Спасибо, пап. Завтра позвоню, – пообещал Ник.

Медсестра, подслушавшая его телефонный разговор, сразу прониклась к нему симпатией.

– Ты мне номер-то свой оставь, вдруг она очнется, так я тебе позвоню, я до утра дежурить буду, – с сочувствием в голосе сказала эта немолодая женщина, повидавшая на своем веку уже немало жизненных трагедий.

Ник поблагодарил ее и записал на листочке, который она дала, номер своего телефона.

– Вы муж Элизабет? – спросила его странного вида девушка, оказавшаяся, как потом выяснилось, помощницей режиссера той самой «мыльной оперы», что привела Лизу в Нью-Йорк.

Она была в мини-юбочке, плотно обтягивающей невероятно худые бедра, и в топике из хлопка, едва прикрывавшем ее плечи и ту часть тела, которая, вот уж действительно, сразу бросалась в глаза. Голые руки, усыпанные родинками и веснушками, как две дирижерские палочки, то и дело мелькали в воздухе, пока она говорила. Однако больше всего становилось не по себе при взгляде на ее лицо. Она наложила грим таким образом, что он заострил черты лица, придав им враждебное выражение. Когда ее чересчур красный рот открывался, он напоминал отверстую рану.

Девушка поинтересовалась, где Ник остановился, и, узнав, что он приехал в больницу прямо из аэропорта, предложила ему воспользоваться номером в отеле, который студия предоставила Элизабет, поскольку «все в съемочной группе потрясены случившимся и хотят хоть чем-нибудь помочь». А про себя подумала: «Все равно номер оплачен до конца месяца».

Ник с благодарностью согласился, попрощался с пожилой медсестрой, и помощница режиссера отвезла его в отель.

У него было такое чувство, будто до Лизиной аварии он жил во сне и только теперь проснулся. Но, проснувшись, очутился в кошмаре.

Человек надеется, что в подобные моменты вера послужит ему утешением. Однако, когда такое случается, обнаруживаешь, что это не так. Утешения нет.