Превратности любви

— Черт побери, Джорджана! — Седж с силой ударил ладонью по столу, вконец выведенный из себя. — Вы еще собираетесь пробовать! Мне очень жаль, что я не прихожусь вам родственником, я бы с превеликим удовольствием занялся вашим воспитанием.

— В самом деле, Гас? — Джорджи слегка прищурила глаза, и уголки ее рта изогнулись в едва заметной улыбке. — А мне казалось, вы рады от меня избавиться. Вы так боялись, что я вас скомпрометирую!

— Если ваше поведение перейдет все границы приличия и вы попытаетесь сделать что-нибудь, недостойное порядочной девушки, я не поленюсь вмешаться. Да я просто отшлепаю вас, как маленькую, непослушную девчонку!

Говоря это, Седж старался не обращать внимания на ее улыбку, в которой было что-то неудержимо влекущее… Джорджи провела кончиком языка по своим полным алым губам, слизывая с них последние капли шампанского.

— Вы в самом деле можете отшлепать меня, Гас? — шепотом спросила она.

— Конечно могу, если вы это заслужите.

— Тогда почему же никто не отшлепает вас самого? Ведь я прекрасно знаю, что вы ведете отнюдь не монашеский образ жизни, однако пытаетесь поучать меня.

— О, Господи, Джорджана, неужели вы не понимаете, что мужчины и женщины живут не по одним и тем же правилам? Не все то, что допустимо для мужчины, позволительно для женщины.

— Я это понимаю, Гас, но ведь это несправедливо! Почему мужчине можно все, а женщине — нет? Почему на женщину не могут распространяться те же правила, что и на мужчину?

— Это совершенно бесполезный вопрос, Джорджана. Мир живет по своим законам, и все законы изобрел не я.

— Но мир можно изменить! — воскликнула Джорджи, резко выпрямившись на стуле. — Мужчины тоже должны стать целомудренными, если они требуют целомудрия от женщин! Мужья должны перестать изменять своим женам, и люди должны быть полностью честны друг с другом, тогда в мире будет больше счастливых пар. Не зря церковь учит нас тому, что брак должен быть основан на обоюдном доверии.

— Вы просто наивная мечтательница, Джорджана. Идеалы церкви — это одно, а жизнь — совсем другое дело. И если хотите совет: никогда не пытайтесь изменить правила игры, действующие в этом мире. Вы все равно их не измените, а только причините вред себе самой. Добродетель — замечательная вещь, я с вами согласен. Но только ее очень трудно встретить в реальной жизни.

— Вы в этом уверены? Послушайте, Гас, мы с вами провели восемь ночей в одной комнате, однако я осталась такой же невинной девушкой, какой была раньше. Скажите, почему вы не посягнули на мою невинность? Потому ли только, что больная нога не позволяла вам свободно передвигаться? Или дело не только в вашей ноге? Может, в вас тоже есть определенная доля добродетели. Вы когда-нибудь задумывались над этим?

— Джорджи! — Седж на мгновение закрыл глаза. Как объяснить ей, что девушка ни в коем случае не должна говорить вслух о собственной невинности, тем более обсуждать эту тему с мужчиной? Полнейшее отсутствие стыдливости в Джорджи иногда смущало его самого. Она даже понятия не имела о том, что такое скромность.

— Вы не ответили на мой вопрос, — не унималась Джорджи. — Я хочу знать, что помешало вам посягнуть на мою невинность. Скажите, Гас, а что бы произошло, если бы я сама попыталась вас соблазнить? Если бы я, к примеру, залезла в вашу постель? Как бы вы на это прореагировали?

— Черт побери, оставьте эту непристойную тему, Джорджи! — взорвался Седж. — Разве вы не понимаете, что женщина никогда не должна задавать подобных вопросов мужчине?

— Вы правы — это был очень непристойный вопрос, — согласилась Джорджи с нервным смешком. — Наверное, я выпила слишком много этого замечательного шампанского.

— Так оно и есть. Вы пьяны, мисс Картерет, и я не смогу вам ничем помочь, если вы будете не в состоянии ходить. Лучше ложитесь спать. По-моему, пора положить конец этому разговору, пока он не зашел слишком далеко. Вы сейчас сами не соображаете, что говорите. Еще немного, и вы начнете предлагать мне себя. Как я должен буду поступить в таком случае?

Лишь сказав это, Седж понял, что выдал свои самые тайные чувства и мысли. Ему в самом деле было бы трудно удержаться от искушения, если бы Джорджана Картерет попыталась его соблазнить. Сейчас, слегка одурманенная вином, с мечтательной улыбкой на губах, она вдруг показалась ему невероятно желанной.

В течение долгой минуты Джорджи смотрела на него широко раскрытыми глазами, потом вдруг звонко расхохоталась, запрокинув назад голову.

— О, вы бы все равно никогда так не поступили! — воскликнула она.

— Так — то есть как?

— Вы бы не стали просить меня лечь в вашу постель.

— Не было бы ничего удивительного, если бы я попросил вас об этом, Джорджи. Мало какой мужчина, оказавшись на моем месте, не воспользовался бы случаем.

— Но только не вы, Гас. Вы бы этого не сделали… по крайней мере со мной.