Превратности стратегии

К тому времени, панцер-гренадерская дивизия вермахта «Великая Германия», сломив сопротивление оборонявшихся на широком фронте соединений 40-й армии и отбросив их в северном направлении, последовательно овладела населенными пунктами Грайвороном и Борисовкой. Разрыв между флангами 40-й и 69-й армий все более увеличивался. Германское командование получило возможность вести наступление не только в направлении Белгорода, но и Курска. Только после этого, для того чтобы исключить такое развитие событий, Ставка ВГК и начала выдвигать вышеупомянутые стратегические резервы для усиления Воронежского фронта. В своих воспоминаниях Г. К. Жуков отмечал: «В тот день (видимо, 18 марта 1943 года. — Примеч. авт.) из штаба Воронежского фронта я позвонил по ВЧ И. В. Сталину и обрисовал обстановку. Она была хуже той, которую утром докладывал направленец Генштаба… Необходимо, докладывал я Верховному, срочно двинуть сюда все, что можно из резерва Ставки и соседних фронтов, в противном случае немцы захватят Белгород (что уже и было сделано. — Примеч. авт.) и будут развивать удар на курском направлении. Через час из разговора с А. М. Василевским я узнал, что Верховным принято решение и уже передано распоряжение о выдвижении в район Белгорода 21-й армии, 1-й танковой армии и 64-й армии».

Абсолютно понятно, почему ни Г. К. Жуков, ни А. М. Василевский, находившиеся в то время в качестве представителей Ставки в районе Харькова, раньше не убедили Сталина в необходимости использовать резервные армии на этом направлении. По всей видимости, эйфория успешного наступления не позволила объективно оценить возможности Воронежского фронта, войска которого к концу февраля 1943 года были значительно ослаблены и вели боевые действия без дополнительного усиления со стороны Ставки ВГК. А генерал-полковник Ф. И. Голиков о внезапно изменившейся обстановке докладывать опасался. «Маршалы-спасители» прибыли на Воронежский фронт слишком поздно.

В то же время высвободившиеся под Сталинградом четыре армии были направлены не на юго-западное, а на западное направление для создания там Центрального фронта. Так, уже упоминавшаяся 21-я армия вначале осуществила перегруппировку на 700 км — в район Курска — и только затем убыла в полосу ответственности Воронежского фронта. На это ушло почти два месяца. Неоправданно долго — почти полтора месяца — оставалась в районе Сталинграда и 64-я армия. Первые ее части начали прибывать в указанный район лишь во второй половине марта.

Однако паника прекратилась. Смотанные линии проводной связи в штабе фронта снова размотали, больше не «приезжали посланцы из частей на взмыленных лошадях». В Курске находился генерал А. И. Антонов (заместитель начальника Генштаба, начальник Главного оперативного управления. — Примеч. авт.), который постоянно докладывал А. М. Василевскому и Г. К. Жукову о выполнении вышеупомянутой директивы Ставки. По его (Антонова) данным, 21-я армия 17 марта вышла к Ольховатке, а в Курске 18 марта уже находилась 1-я танковая армия. К 23 марта после того, как 64-я (7-я гв.) армия вышла к Северскому Донцу, встав между 69-й и 3-й танковой армиями, а 21 А генерал-лейтенанта И. М. Чистякова организовала прочную оборону на рубеже 25–30 км севернее Белгорода в разрыве между 40-й и 69-й армиями, прикрыв тем самым направление на Курск, линия фронта в районе Обояни стабилизировалась. Попытки немцев развить здесь наступление успеха не имели, и Воронежский фронт перешел здесь к жесткой обороне.

Как только враг был остановлен севернее Белгорода, маршал Г. К. Жуков поторопился осмотреть все собственными глазами, проконтролировать сделанное. Когда подъехали к передовой, открылась впечатляющая картина. На шоссе по обе стороны от него догорали немецкие танки. Случившееся было понятным — эсэсовские танки, двигавшиеся по шоссе, напоролись на нашу засаду. Артиллеристы подбили несколько боевых машин, которые перегородили дорогу. Другие сунулись было, съехав на поле, развить атаку. Но, попав в вязкий чернозем, напоенный талой водой, ползли как черепахи, и их неторопливо, на выбор, расстреляли. Уйти от огня они не могли, германская техника в вопросах проходимости была слабо приспособлена к российским условиям. В результате несколько танков подбили, а членов их экипажей наши бойцы захватили в плен и подогнали к маршалу.