Превратности судьбы

— Из романов мужчина может почерпнуть прорву сведений о женщинах, — серьезно ответил Мэтт. — Почитайте как-нибудь на досуге, попробуйте.

Глава 32

Оуэн дошел до конца улицы и свернул за угол в узкий проулок, что проходил мимо кладбища. Газовые лампы были здесь редки и немногочисленны, но он не замечал сгустившегося мрака; его сверхчувственность была обострена — как всегда, когда приходилось идти по улице ночью. «Вот послышались тихие звуки, и шевельнулась тень», — все это он отмечал почти бессознательно, так как сейчас, в эти ночные часы, в нем вновь проснулся охотник на чудовищ.

Однако он всей кожей чувствовал: сегодня что-то не так. Исчезла та неумолимая жажда, что гнала его ночами на улику весь прошлый год. Одержимая страсть к охоте снизилась до нормального уровня, или, вернее, до того уровня, который был нормальным для Суитуотеров, ибо мужчины его семьи никогда не будут считаться цивилизованными в полном смысле этого слова. Однако как хорошо снова обрести покой! Да-да, теперь он снова мог спокойно смотреть в будущее и игнорировать тот ужасный зов ночной пропасти, который не давал ему покоя уже много месяцев.

И как же хорошо ощущать это чудесное, эйфорическое чувство благополучия! Вирджиния вернула ему будущее, хотя сама не догадывалась об этом.

Вирджиния… Она — его талисман. Связь между ними дала ему силу противостоять мрачному зову, грозившему увлечь в бездну.

«Нужно признать, — думал Оуэн, — что Мэтт был прав. Не очень-то я постарался объяснить ей, что такое узы Суитуотера».

Следовало придумать, как сделать так, чтобы она наверняка поняла природу той силы, что связывала ее с ним. Однако, тщательно обдумав положение, Оуэн так и не мог понять, в чем, собственно, загвоздка. Очевидно, он нравился Вирджинии. Да, не могло быть сомнения в том, что их страсть взаимна. В его руках она была теплой и податливой, словно растаявший мед. По общему мнению, женщинам льстят столь сильные чувства. Но где же, черт возьми, он просчитался?

Оуэн вдруг уловил слабое колебание воздуха и шепот сгущающейся энергии. Он снова включил сверхчувственность и сразу понял: сегодня на ночной улице, совсем рядом с ним, бродит какой-то человек, также наделенный сильным психическим даром.

Но Оуэн не сбился с шага, он был слишком опытен, чтобы хотя бы намеком дать понять тому, кто мог за ним наблюдать, что засек красноречивые сигналы его присутствия. Тем не менее, его сверхчувственные способности молниеносно набрали полную силу. Он знал, что теперь сам стал источником жаркой энергии. И если тот, другой будет внимателен, то сразу же поймет, что поблизости находится еще один одаренный.

Встретить на улице незнакомца, обладающего кое-каким талантом, — дело самое обычное. Но пройти мимо того, чей талант необычайно силен, — вот это уже редкость. Ведь сильные таланты — напересчет. И Оуэн был уверен, что подобная встреча — не случайность. К тому же он сейчас находился недалеко от дома Вирджинии…

Оуэн осматривал переулок, стараясь не выдать своего беспокойства, но никого не заметил. Отсюда следовало, что незнакомец, вероятно, прятался за одним из старинных памятников или в склепе, что виднелся впереди.

«Да, именно в склепе, — решил Оуэн. — Я бы и сам устроил засаду в таком месте».

Он шел, ожидая, что добыча вот-вот выпрыгнет из темноты. И услышал слабый шорох со стороны склепа за несколько мгновений до того, как перед ним выросла фигура. Сверхъестественная скорость и уверенность, с которой нападающий двигался в темноте, сказали Оуэну все, что он хотел знать. Он имел дело с обладателем сильного психоталанта охотника.

Сам Оуэн не был истинным охотником в том, что касалось физических возможностей, однако он понимал природу их таланта, так как вырос в семье, культивирующей эту наследственную линию. На пике сверхчувственности ночное зрение охотников было просто превосходным, а двигались они со скоростью и ловкостью волка. В этих качествах ему, Оуэну, с нападающим не сравниться, но у него имелось кое-что в запасе, и он знал: главное — не допустить, чтобы враг подобрался слишком близко. Потому что тогда враг мог бы обратить против него свою силу и невероятную быстроту движений.

Он был подготовлен к скорости перемещения незнакомца, однако никак не ожидал ослепительной вспышки паранормального пламени. Ночь вокруг него словно взорвалась, и Оуэна поглотило ослепительное сияние.

Сердце его глухо билось в груди. По жилам же пробежал мертвящий холод, превращающий кровь в лед. Оуэн рухнул на колени и едва не распластался на холодной мостовой.

А потом он вдруг понял, что умирает.

— Прощай, Вирджиния… — прошептал он. Мысль о том, что он никогда больше ее не увидит, казалась невыносимой. Но еще тяжелее было понимать, что он оставляет ее в смертельной опасности. Он ее предал!

— Вирджиния! — позвал Оуэн.

Ему показалось, что ослепительное сияние вокруг него чуть померкло. Как будто одного лишь упоминания имени Вирджинии было достаточно, чтобы отогнать враждебную силу, ослеплявшую его.