Превратности судьбы

Итак, о нашем нынешнем «герое», отчиме Лулу. Нужно признать, что если с взрослыми женщинами он иногда робел, то вот с молоденькими девчонками держался значительно свободнее. И пошутить мог, и пикантный анекдотец рассказать, нередко вызывая у юных особ явные признаки смущения, а сам между тем еле сдерживал желание кого-нибудь из них, как бы это сказать поделикатнее, немного «приласкать». Это желание словно бы въелось в его натуру навсегда, как энцефалитный клещ впивается в нежно-розовую девичью попку. Всякий раз, стоило ему припомнить обстоятельства своей женитьбы, сознание его обволакивало знакомое чувство и вновь тревожило дремавшую доселе плоть. Вспоминал, как стояли они перед алтарём – нет, нет, конечно же, это было в загсе! – а чуть поодаль обреталась прелестная девчушка, подарок судьбы, плод несчастливого первого брака будущей супруги. Припомнил он и то, как украдкой заглядывался на тело юной падчерицы через приоткрытую дверь в детскую, как однажды будто бы спросонья не разобравшись, что к чему, то есть не заметив присутствия Лулу, вломился в ванную комнату и начал раздеваться, готовясь принять душ. И как потом оправдывался перед женой, мол, ни сном, ни духом… Ну что поделаешь, если накануне немного перебрал?

И вот однажды, когда жене полагалось быть на службе, он застал падчерицу дома одну – тогда-то всё между ними и случилось. Она не сопротивлялась, словно бы только того и ждала, только и прикидывала, когда же это произойдёт и наконец-то она станет женщиной. И приняла его удивительно легко, без криков и без стонов, только смотрела на отчима широко раскрытыми глазами, ожидая, а что ещё будет и как он это сделает, как повернёт её гибкое тело, как облапит её лоно, потом обхватит за тонкую талию, прижмёт к себе больно-пребольно… и удовлетворённый откинется на подушку. А она продолжала смотреть на его лицо, фиксируя все разнообразные оттенки его вожделения. И зачем только ей это было нужно?

А потом всё внезапно кончилось. Их застукали в самый неподходящий момент. Они уже закончили и почти оделись. Лулу убирала постель, он взглянул на её едва прикрытый кружевными трусиками зад, на полуобнажённое девичье тело, склонившееся над тахтой, и желание пересилило осторожность… В этот момент раздался звук открываемой входной двери и хотя любовники успели наспех привести себя в порядок, однако присутствие их обоих в спальне, подле неубранной постели не оставляло никаких сомнений в том, что здесь произошло.

От ногтей жены ему посчастливилось увернуться, но заявление в органы последовало вопреки готовности искупить вину, естественно, если компенсация будет в приемлемых размерах. И если бы не его мамаша, в то время заместитель районного прокурора, сидеть бы ему на нарах, и не один год. Да и то в лучшем случае, поскольку совратителей малолеток на зоне не особенно-то жалуют. Это – мягко говоря.

А потом её мать стала пить, причём всё чаще и помногу. К тому времени, когда Лулу окончила школу, мать была совсем плоха. Вскоре её не стало. Надо было на что-то жить…

– А ведь я уже видела тебя когда-то, очень давно, там, у нас дома, – еле слышно прошептала Лулу сквозь слёзы.

Вот те на! Душещипательная история, которая вроде бы уже подошла к концу, снова затягивается в узелочек. Неужто и мне пора всплакнуть? В сущности, всё, что она мне тут порассказала, могло не иметь ни малейшего отношения к реальности. Подобные сценарии, надо полагать, уже давно обкатаны, как те же скорбные просьбы бедолаг, с утра до вечера побирающихся по вагонам метро и электричек. Мне ли этого не знать! Не на того напала!

Так бы, наверное, я и сказал, если бы не эта неожиданная фраза. Самое неприятное заключалось в том, что это не был вопрос – тогда бы при желании не составляло особого труда так или иначе отвертеться. Каждый раз, когда нечто подобное случается, делаешь привычный финт ушами, и всё как бы само собой постепенно успокаивается. Но когда тебя ставят перед фактом, да ещё при столь печальных обстоятельствах… Надо же всё-таки и меру знать! Ну и что мне теперь делать? Изобразить, будто не расслышал? Я стал прикидывать, где и когда всё это могло произойти. Но отчего-то мои аналитические способности на сей раз не срабатывали. И то, что они мне изменили – это было явно неспроста. Короче, ничего другого не оставалось, как самому задать Лулу вопрос и с замиранием сердца ожидать, что же она мне на это скажет.

– Её звали Полина, – словно бы читая мои мысли, произнесла Лулу. Но лучше бы она этого не делала, лучше бы молчала.

Вот, значит, как…

А Лулу тем временем продолжала свой рассказ:

– Я помню, как ты довольно часто приходил в наш дом. Обычно вы с мамой уединялись где-нибудь вдвоём, как правило, на кухне. Пили вино, смеялись, а мне в это время уже полагалось спать. Но я тихонько подкрадывалась к чуть приоткрытой двери и всё видела. Видела, как ты тискал мою мать, как вы целовались, видела, как она садилась к тебе на колени и… Мне уже тогда всё это было интересно. Ну не знаю, почему интересно – просто так… А потом ты перестал к нам приходить.