Превратности судьбы

Лейтеха все-таки имел здравый смысл, стрелять не стал, но, дождавшись, когда я подпишу сляпанное наскоро «дело», продолжал пытать на тему денег. Говорить я не стал, поэтому был немного избит. Немного, это я так, по сравнению с болью от ранений фигня. Нос разбили, губы, по ребрам прошлись слегка, пожалуй, и все. А с утра, лейтеха, может, и мечтал продолжить, но появились люди званием постарше, и меня отправили на машине вместе с другими арестованными. Куда? Так, наверное, на фронт, куда ж еще-то. На деле довезли всего до переправы, а уже оттуда нас, всего оказалось десять человек, повели под присмотром молодого лейтехи пехом. Шли долго, устал, словно картошку копал. Отвык, если честно, подолгу ходить. В Сталинграде все больше на пузе или перебежками, а тут такой марш. Остановились на ночь в какой-то деревеньке, нам выделили целый сарай с сеном, было хорошо. Кормежки вот почти нет. Сухари и вода, скорее бы уже на место, что ли, может, на передовой накормят.

Под утро проснулся, услыхав какую-то возню. Открыв глаза, охренел от увиденного. Двое из тех, кого вели вместе со мной от Калача, по виду так откровенные урки, накинулись на лейтенантика и пытались его задушить. Вскочив, отшвырнул в сторону одного, а второй вытащил здоровый ржавый гвоздь, выставил его перед собой, угрожая уже мне.

– Отойди, сука, на пику посажу! – завопил бандит.

– Брось гвоздик, урод, а то из задницы его вытаскивать больно будет, – проговорил я, контролируя второго, который уже поднялся, но не решался рыпнуться.

Бандит не послушал совета. Сделав выпад, надеясь, наверное, что я буду стоять и смотреть, как он меня убивать будет, он вдруг осознал, что ему больно. Даже очень больно. Поймав его руку, я продолжил движение, лишая его точки опоры. Урка подался вперед, теряя равновесие, а я, сделав движение рукой вперед, завел его руку ему же за спину и с силой вогнал заточку чуть выше поясницы, только дотуда дотянулся. Бандит заорал, вертясь и пытаясь вытащить гвоздь, но я, дав ему пинка, отправил в полет на сено. Его пособник встал вдруг на колени и поднял руки, прося не убивать. Закончил дело очухавшийся лейтенант. ТТ в его руке смотрелся огромным, словно пушка, молоденький паренек, худой, да и ростом не вышел. Пистолет дважды выстрелил, и корчившийся с заточкой в спине бандит затих.

– Командир, кончай и второго, хоть и трус, но подлюга, чего от него ждать? – произнес я.

Остальные арестанты вели себя тихо, не приняли ни одну из сторон, просто стояли в углу сарая и наблюдали.

– Хрен с ним, днем на место придем, передам в особый отдел. Спасибо, кстати, – лейтеха протянул руку, ну, раз сам предложил, то я отвечу. Несмотря на явную худобу, парень оказался довольно крепким, рукопожатие мне это наглядно показало.

– Ты как, командир? – спросил я после того, как руки расцепились.

– В норме, спящим застали, суки, не думал, что усну, а вот…

– Бывает, Иванов я, бывший гвардии сержант.

– Лейтенант, Иванов, – ухмыльнулся наш сопровождающий, – имя-то есть?

– Саня, – просто произнес я, тоже улыбнувшись.

– Василий! – Мы вновь пожали руки.

– Эй, братва, помогите вытащить это говно отсюда, – попросил я. Двое отделились от общей группы и подошли. – Чего же не помогли лейтенанту?

– Да мы это, испугались… – растерянно произнес один из мужиков. Кстати, именно мужиков. Не было среди нас ни одного молодого парня, всем к тридцати, а может, даже и поболее будет.

– Эх вы! – вздохнул я. – Нам ведь срок добавят, если с ним что-то случится, не понимаете, что ли? Или сразу к стенке, что вероятнее.

Позавтракав уже надоевшими сухарями, лейтеха, кстати, тоже еды не имел, отправились в путь. Правда, пришлось еще бандита закопать, но это его напарничек старался, в одиночку.

К обеду мы и правда, как и говорил лейтенант, прибыли в большое село, где таких, как мы, оказалось больше сотни. Полноценная рота, правда, все без оружия, да и правильно это, наверняка среди них такие же есть, как и тот, что мы утром прикопали. Оставив нас под присмотром явных конвоиров, Василий умчался к начальству. А через полчаса меня вызвали туда же. Маленькая изба, покосившаяся вся, странно, что вообще еще стоит.

– Боец штрафной роты Иванов по вашему приказанию прибыл, – четко доложился я, вытянувшись перед командирами. А было их тут аж трое, включая нашего лейтенанта.

– Как же такой боец вдруг дезертиром стал? – удивленно, заглядывая в бумаги, спросил меня командир в звании капитана.

– Не по собственному желанию, уж поверьте, гражданин капитан.

– Товарищ капитан, ты не у следователя. Слышь, Егорыч, опять липового дезертира прислали? – обратился командир к своему товарищу, сидящему справа от него.

– Похоже, – кивнул тот. – Гвардеец?

– Так точно, бывший гвардии сержант. Сорок второй гвардейский стрелковый полк, тринадцатая гвардейская дивизия.

– О как, Сталинградский?! – воскликнул капитан.

– Так точно, товарищ капитан.

– Точно липовый! – кивнул своим мыслям тот самый Егорыч.

– Тебя в Калаче повязали? – продолжал расспрашивать капитан.

– Так точно, – вновь утвердительно кивнул я.