Превратности судьбы. Часть I

– Можешь не продолжать, – прервал его Атаман, они много раз беседовали с Маратом на эту щекотливую тему, и что произойдет в случае неудачи он знал.

– Но где взять напарника, который передаст опыт следующему? Почти все в бараке освобождаются раньше меня или переводятся на зону к взрослым, – подросток серьезно посмотрел на офицера. Однако подростковый возраст в нем выдавало только лицо, высокий рост и тренированное тело, с широкими плечами, говорили о зрелости.

– Пусть тебя не волнуют подобные мелочи, – успокоил Атамана Мирошниченко. – Я не стану возражать, если ты успеешь передать опыт два раза, – и он скривил губы в улыбке.

– Заметано, – согласился Атаман с меньшей радостью, чем отрядный.

На этом разговор и закончился. Алексей вновь остался один, но теперь он уже ломал голову над тем, кого взять в напарники, по тем или иным причинам отметая кандидатуру за кандидатурой. Сколько парень ни старался, а реальной замены Диксону он не видел. Помогли события, которые разыгрались вечером в бараке.

За полтора часа до отбоя, после занятий в школе, Атаман вернулся в барак, который встретил его зловещей тишиной. Ничего не подозревая, он прошел в угол, намереваясь занять освободившуюся койку Диксона. В том, что это место принадлежит по праву ему, он не сомневался. Но каково было его удивление, когда Алексей обнаружил там развалившегося Тюленя.

– Ты, Виктор, занял не свою берлогу, – попытался он урегулировать вопрос мирным путем.

– Мне так не кажется, – наглая, но тупая улыбка отобразилась на лице Тюленя. – И еще я считаю, что ты до сих пор занимал не свое место. Будешь спать на верхнем ярусе у выхода из барака, – заявил он.

Атаман не стремился к конфликту, роль второго человека его вполне устраивала, но он понимал, что этой роли ему не видать, если сейчас уступит. Перед ним был выбор – стать единоличным лидером или отступить на задний план, а уж этого не допускало его самолюбие.

– Последнее предупреждение, – в голосе Атамана проскользнули угрожающие нотки, хоть он и старался говорить спокойно. – Быстренько поднимайся и по-шустрому линяй отсюда.

Тюлень окинул гордым взглядом барак и медленно встал на ноги.

– То, что тебя отрядный поставил бугром на работе, не дает права распоряжаться в бараке братвой. Это право ты должен доказать в честном поединке, – бросил вызов Тюлень, выдвигаясь в проход.

– Что ж, – кивнул Атаман. – Но запомни, ты сам этого хотел.

Они стояли напротив друг друга: высокий, худой, атлетического сложения Алексей и среднего роста, с мощными покатыми плечами, с бычьей шеей, квадратного телосложения Виктор. Необузданная природная сила против ловкости и гибкости.

– Ну, давай, или так и будешь стоять? – подзадоривал соперника Атаман.

За восемь месяцев лишения свободы он из юнца превратился в опытного волкодава, но проявлял эти качества только в случае необходимости. Тактически он действовал правильно, выводя соперника из себя до начала поединка и заставляя терять контроль над собой.

Тюлень заскрипел зубами и яростно ринулся на противника, взмахнув рукой из-за головы, нанес сокрушающий удар своим кулаком-кувалдой. Алексей легко увернулся и отскочил в сторону, поэтому кулак нападавшего опустился на спинку койки нижнего яруса, которая не выдержала и погнулась. Крупные черты лица у Тюленя исказились от боли.

– Разорву, – прошипел он, доставая из кармана нож и нажимая кнопку откидного лезвия.

Рука Атамана машинально метнулась к голенищу за ножом, но передумав, он одернул ее. Не дожидаясь нападения, он сделал несколько быстрых шагов навстречу, подпрыгнул и с разворота, как на тренировке, нанес удар пяткой в челюсть противнику. Даже такой здоровяк не удержался на ногах и рухнул. Алексей придавил подошвой кирзового сапога кисть с ножом, затем поднял холодное оружие из разжатой кисти, сложил его и сунул в карман.

– У тебя, Тюлень, вместо мозгов опилки. Другой бы сознание потерял, – усмехнулся Атаман.

Уверенное поведение Казакова склоняло симпатию нейтральных на его сторону. Алексей сложил руки в замок и поднял их вверх, сотрясая воздух и накаляя страсти в толпе зевак. Казалось, что он совершенно не обращает внимание на поверженного. На самом деле боковым зрением он наблюдал за каждым его движением.