Презентация ящика Пандоры

Нина была взбудоражена известием о воровстве и бегстве Норы, поэтому не придала значения тому, что заметила. Но после получения письма у нее в мозгу забрезжил свет, и Кузнецова испугалась: что, если Сава копал могилу для Норы? Вдруг та не сбежала?

Глава 34

Неделю Нина не знала, что ей делать, потом вдруг сообразила. Письмо-то оказалось у нее в сумке. А где она в тот день оставляла кошелку без внимания? Нина не беспечна, она понимает, что вокруг всегда найдутся воришки, поэтому крепко держит ридикюль. Но во вторник торбочка временно оказалась без хозяйки. Где? Нина следит за своим здоровьем, раз в году проходит диспансеризацию. Она отправилась на маммографию, разделась за ширмой, встала к аппарату, а одежда и все прочее лежало на стуле. По кабинету туда-сюда сновала медсестра Елена Зайцева. Нина знала девушку. Давно когда-то Нине приходилось не раз делать замечания Елене, Наталье Сытиной и Валерию Зиновьеву. Троица ездила на велосипедах купаться на озеро и, чтобы срезать дорогу, катила не по шоссе, а через лес, с которым граничил участок Кузнецовой. Сколько раз дети мяли колесами грядки! Потом Валера и девочки обзавелись великами с моторами, и мальчик вломился в стену сарая, где Нина держала инвентарь. На беду именно в тот день там стояли трехлитровые баллоны со свежезасоленными огурцами-помидорами, хозяйка не успела их переместить в подпол. Банки погибли. Вот тут Кузнецова разозлилась и велела детям не приближаться к ее участку. Но вредные подростки продолжали ездить через сотки Нины, а потом вдруг резко перестали появляться. Сообразив, что никто, кроме Зайцевой, накатать ей послание не мог, Кузнецова приехала в больницу, нашла Елену и сказала ей:

– Ты увидела меня в списке пациентов, живо составила цидульку, положила тайком в сумку, пока мне делали маммографию. Напечатала небось на машинке, которая в кабинете стоит. Доктор заключения на ней шлепает. Давай рассказывай все!

– Понятия не имею, о чем вы, – взвилась Лена и сбежала.

Но Кузнецова пребывала в уверенности, что автор сообщения – медсестра. Что за чушь она состряпала? Кого и что видела? Нина несколько раз пыталась поговорить с Зайцевой, дважды подстерегла ту у ее дома. И оба раза Лена находилась в состоянии опьянения, Кузнецовой стало ясно: медсестра увлекается алкоголем, небось записку она составила под действием спиртного, нет в ней правды.

До последних дней жизни Нина хранила всю историю в тайне. Но потом поняла, что умирает, и покаялась Пете:

– Прости, сыночек! Я плохо подумала об Элеоноре, она не воровка, не крала денег у Огаркова.

– Но тысяча в буфете… – заикнулся Петя.

– Думаю, их подбросил Разгонов, – прошептала Нина, – и звонок Савелий организовал. Со мной определенно беседовала женщина, но голос еле-еле пробивался сквозь писк, треск, шум. Я поверила, что на том конце провода Нора, потому как она сообщила про доллары и они нашлись там, где она сказала. Но подложить купюры у нас в доме было легко. Мы никогда не запираем ни калитку, ни дверь. Живем-то на отшибе, за домом сразу лес, чувствуем себя деревенскими жителями. Сава просто вошел в избу. Но, даже наткнись он на тебя или на меня, его появление не вызвало бы удивления. «Привет, я зашел чайку попить», – скажет Разгонов и получит кружку. Савелий выбрал удобный момент и сунул деньги в буфет. Он меня отлично знал, понимал: увижу зеленые бумажки и, памятуя ночную беседу по телефону, побегу и немедленно отдам украденное твоей мамой. И ведь не ошибся. Я к нему полетела. Сыночек, найди тело Норы, похорони ее по-человечески и отыщи убийцу.

Петя попытался возразить:

– Мамочка! Зачем Савелию лишать жизни Элеонору?

– Ответа я не знаю, – прошептала больная, – думаю, они с Огарковым никакой чай не рекламировали. Опыты проводили. Может, таблетки Норе давали, уколы ставили, и она умерла. Тело спрятали, мне наврали, что воровка сбежала. Понимали, что я испугаюсь, в отделение не побегу. Обельяновск городом считается, а по сути, это деревня. Полетит слух: Елкина сперла миллионы в валюте. Народу только дай повод, наврут, навертят, с навозом смешают. За тебя боялась. Прилипла бы к тебе дурная слава.

– Мамуля, пусть ты права, – согласился приемный сын, – но Разгонов давно покойник. И Огарков на том свете. От ветеринарной клиники и избы ученого ничего не осталось.

– Ошибаешься, профессор жив, – еле слышно сказала Нина, – думаю, он знает правду! Пообещай, что отомстишь ему за Элеонору и за меня. Долго я сумасшедшего любила, а он мной пользовался, да и только.

Кузнецова показала на икону, которая стояла на тумбочке:

– Перед образом поклянись.

И что оставалось делать Петру? Конечно, он произнес клятву. Кузнецов не верит в Бога, не ходит в храм, но даже у равнодушного к религии человека в душе живет опасение: не надо врать перед образом, мало ли что…

Петя похоронил Нину, стал устраивать свою жизнь, но получалось плохо, неприятности сыпались на его голову дождем. Придя к Родионову, он сказал: