Прежде, чем я сломаюсь

— Господи, благодарим тебя за эту благословенную пищу, которую мы получили, и за то, что наши тела достаточно здоровы, чтобы принять её. Аминь, — говорит мама, и я ворчу «аминь», прежде чем засунуть в рот целую ложку яиц.

Я пытаюсь насчитать хоть несколько вещей, за которые нужно быть благодарным в это утро, но на данный момент я не настроен на благодарности.

Кто-то испоганил мою жизнь, и если её таким образом планирует Бог, то я довольно зол на него сейчас. Но, так как моя мама всё ещё здесь, несмотря на недавнюю близость к тому, чтобы уйти, я не буду озвучивать эту точку зрения.

— Папа на заднем дворе? — спрашиваю я, заметив, что она не поставила тарелку для него.

Кивок.

— Он хотел начать пораньше, — говорит она, допив свой сок. — Как ты себя чувствуешь? — задаёт мама вопрос, но я не уверен, имеет она в виду моё психическое состояние или похмелье после вчерашнего.

Я на секунду поднимаю глаза на неё, прежде чем снова опустить их в тарелку.

— Я не знаю, — честно признаюсь.

Сегодня меня словно поглощает оцепенение. Я не знаю, что чувствовать или о чём думать, но это лучше, чем испытывать злость или безнадёжность, так что я выбираю именно это.

— Завтра собирается приехать Лорен, — говорит она тихо нормальным голосом, хотя её заявление совсем не является таковым.

Я глубоко вздыхаю.

— Да? — произношу я, чувствуя себя будто в тумане.

Лорен, моя жена, жена Кэла. В данный момент не имеет значения, чья она жена, поскольку обе или одна из наших ДНК есть в ребёнке. Мама встаёт из-за стола, открывает ящик и садится обратно.

— Я не успела показать тебе это. Ты так неожиданно ушёл в тот день, — говорит она, передавая через стол фотографию.

Её губы плотно сжаты, но изогнуты в улыбке. Я беру фотографию и вздыхаю. На ней маленькая девочка, годовалая или около того. С большими зелёными глазами и вездесущими тёмными вьющимися волосами. А ещё с двумя глубокими ямочками.

Я невольно вздыхаю. Она выглядит в точности, как я на детских фотографиях, разница лишь в том, что она девочка.

— Красивая, правда? — говорит мама, больше не пряча улыбку.

Вау. У меня действительно есть дочь, и она очень похожа на меня. Я никогда не думал, что в первый раз увижу своего ребёнка на фотографии, когда она уже появится на свет...

Я даже не знаю, сколько ей лет.

— Как её зовут? — спрашиваю я, подпирая лоб рукой.

— Кэйлен, — произносит мама тихо.

Я злюсь.

— Она назвала её в честь него, не так ли? — спрашиваю я, зло усмехаясь.

— Я знаю, это не лучшая ситуация, и мы не могли даже предположить, что для тебя всё сложится именно так, но не совсем обязательно, чтобы всё было так плохо, — говорит мама, хватая меня за руку и сжимая её.

Я качаю головой.

— Я... Я пропустил её первый день рождения, первое слово и первые шаги. Я даже не знаю, сколько ей лет, — отвечаю я; само знание того, что в этом мире есть часть меня, добавляется к той переполненной чаше стресса...

— Твои мы тоже пропустили, но из-за этого наша любовь к тебе не уменьшилась. Если б мы тогда присутствовали, ты бы стал любить нас больше? — спрашивает она с искренней улыбкой.

Она права. Всё могло быть гораздо хуже. Я должен перестать жалеть себя: хочется мне этого или нет, я... я – отец. Мне всегда хотелось детей. Я вырос единственным ребёнком, и если б не Лиза, то мне было бы очень одиноко.

Будь моя воля, у меня было бы столько детей, чтобы хватило бы на основании младшей лиги. Но Дженна ясно дала понять, что, когда мы создадим семью, этого не случится. Она действительно не хочет детей, но сказала, что согласится на одного для меня. Теперь она, скорее всего, не собирается даже разговаривать со мной, не то чтобы заводить детей. Я не видел ни одной женщины, воспринимавшей меня всерьёз с чем-то подобным. Привет, меня зовут Крис, и я могу превратиться в придурка в любую минуту в прямом смысле этого слова. Вероятно, это единственный ребёнок, которого я когда-либо буду иметь.

— Она собирается привезти её... Кэйлен завтра с собой? — поправляю я сам себя.

— Нет. Я верю, что она вернулась в Чикаго, — говорит мама, выпив кофе.

Чикаго... Это как минимум три-четыре часа на машине. Я был там... Или помню, что в старшей школе совершил поездку туда. Я вздыхаю. И как я могу быть отцом в четырёх часах езды отсюда?

— Ты много о ней знаешь? — задаю я вопрос.

— Ну, немного, Кристофер. Декстер рассказывал нам, что пару лет назад она закончила университет в Чикаго и что она была художницей, но не знаю, какой именно. Она родом из Мичигана.

Мама вздыхает и складывает руки.

— Он рассказывал нам, что она хороший человек.

Определение хорошего человека, данное Декстером, мало что значит для меня.

— Также он сказал, что... что Кэл действительно её любил.

Её глаза ненадолго встречаются с моими, прежде чем она опускает взгляд на стол.

«Любил её?» Он любил её недостаточно, чтобы сказать правду... Но мои родители тоже не дали мне её.